Тинкер

Почему она испытывала такие чувства? Она любила Ветроволка. Любила? Может, она хотела Пони просто как заместителя мужа? Или ей просто хотелось, чтобы кто-то большой и сильный дал ей ощущение безопасности и защищенности? А вдруг она любила Ветроволка только из-за секса? И она захотела бы любого сексапильного эльфа?

Ну не глупо ли в такой час волноваться об этом! Честь никогда не позволила бы Пони допустить что-либо подобное, а кроме того она, вероятно, никогда уже не увидит Ветроволка. Наверняка они убьют их обоих, как только ворота будут построены. Нет смысла притворяться, что Томтом не избавится потом от них каким-нибудь жестоким и при этом примитивно банальным способом. В ее мозгу вспышкой мелькнул белый цвет обнаженной кости. Ее охватили страх и отчаяние, и она свернулась комочком, пытаясь им сопротивляться.

«Я уже убежала однажды, — напомнила она себе. — Я смогу сделать это еще раз».

Какой смысл быть гением, если не можешь перехитрить своих врагов?

Когда утром Тинкер проснулась, Пони делал зарядку. Голый по пояс, он отрабатывал быстрые как молния движения, которые внезапно оканчивались совершенным ударом. Движение. Пауза. Атака. Блок. Удар ногой. Прыжок. Плавно. Точно. Беззвучно. Мускулы двигались под лоснящейся кожей. Он был очень красив. Она почувствовала, что боль желания снова одолевает ее. Застонав, отвернулась и спрятала голову под подушку. Неужели может быть еще хуже?

Тут она поняла, что ей надо пописать. Она села, и оказалось, что в таком положении хочется еще больше.

— Доброе утро. — Пони прижал кулак к ладони и поклонился.

— Доброе утро.

Она заметила в углу комнаты ночной горшок. В мастерской находился настоящий туалет, но дотерпит ли она до него? Нет. Она почувствовала, что мочевой пузырь вот-вот лопнет.

— Ты бы не мог… это… отвернуться?

Она старалась писать тихо, но ей это не удалось из-за акустических свойств керамики и усиливающей звук конфигурации сосуда. Лошади и те мочатся тише. Интересно, от унижения умирают? Она отметила еще одну разницу между Пони и Ветроволком: она вовсе не смущалась до потери сознания, когда впервые воспользовалась туалетом перед Ветроволком. Теперь же она хоть и пыталась вести себя как ни в чем не бывало, но, когда мыла руки, чувствовала, что от смущения лицо ее пылает.

— Ты каждое утро так тренируешься? — спросила она, пытаясь отвлечь их обоих от неловкой ситуации.

— Да. Секаша были созданы, чтобы стать живым оружием. Мы оттачиваем наши тела до совершенства.

— И ты согласен быть оружием?

— Я радуюсь своей силе. — Он сделал высокий удар одной ногой и замер на месте, балансируя на другой ноге. — И я люблю сражаться.

Он широко улыбнулся и внезапно перестал быть тем мягким Пони, которого она знала. Он стал более диким, более свирепым, более соответствующим имени Яростный Конь. Тинкер решила осмотреть его раны, сосредоточив внимание только на них. Казалось, что сиреневато-желтоватым синякам уже много-много дней.

— Как ты себя чувствуешь?

— В норме. Только вот рука. — Он протянул ей свою ладонь. Средний и безымянный палец оставались распухшими и плохо двигались. Морщась от боли, Пони попытался согнуть их. — Нужны еще день или два, прежде чем я смогу держать меч, и, наверное, четыре дня, прежде чем смогу наносить удары этой рукой, не боясь причинить больше боли себе, чем своему противнику.

— Хорошо. Мы должны отсюда выбираться.

— Выбираться?

— Нам нужно совершить побег.

Пони смотрел на нее с полнейшим удивлением:

— Но ведь вы дали слово.

Тинкер поморщилась: она подозревала, что разговор завернет именно в эту сторону, и ей стало ужасно неприятно, когда ее опасения подтвердились.

— Пони, это сволочные, гадкие типы, не имеющие ничего общего с понятием чести.

— Когда даешь слово, имеет значение лишь твоя честь, а не честь того, кому ты его дал. Если кто-то недостоин твоей чести, то ты этого ему не выказываешь.

Тинкер захотелось показать ему язык, но она сдержалась.

— По-твоему, лучше позволить этим чудовищам завоевать наш мир, чем нарушить слово?

— Лучше бы я умер, чем стал причиной того, что вы нарушили данное слово.

«Ох уж эти эльфы!»

— Да ведь не ты, а они пойдут на все, чтобы сломать меня.

— Это потому, что вы ключевая фигура.

— Да, да, как все постоянно мне напоминают.