Тимур — сын Фрунзе

Расстроенный и побледневший, Олег Баранцевич кое-как, с «козлами», посадил самолет. Наблюдая издали, капитан Осмаков скривился, словно на его тщательно начищенные сапоги наступили тяжелым каблуком. У Коршунова заметно дрогнули и застыли на скулах желваки. А генерал, продолжая наблюдать за приунывшим курсантом, мысленно отметил: «Хороший ты и старательный парень, но к самостоятельному полету еще не готов — теряешься».

— Следующий!

Следующим был Котомкин-Сгуров. Он шел, а казалось ему, что топчется на месте, от волнения губы поджаты, глаза заледенели. Однако взлетел нормально, но, как и Олег, не справился с вводной. В зеркальце, как на цветной фотографии, клинообразное лицо курсанта вытянулось, застыло…

«Что ж ты такой ненаблюдательный? Должен бы заметить, как твоему товарищу помешал, да и быть начеку… Нет, и ты не готов», — уже досадует генерал, помогая курсанту посадить самолет.

Осмаков вопросительно посмотрел на Коршунова. Лейтенант пожал угловатым плечом:

— Непонятно: я же не раз с ними имитировал отказ мотора. Возможно, психологический момент. Как-никак, а генерала впервые катают.

— А хотя бы и маршала! Нет, лейтенант, это не психологический, а прискорбный момент. Поспешили доложить, что группа готова.

— Нет, не поспешили. Не все сорвутся, я уверен, — возразил Коршунов.

— Посмотрим, посмотрим, — ворчливо промолвил капитан, не отрывая взгляда от начавшего разбег самолета.

Третьим был Степан Микоян. Он взлетел уверенно и, сделав первый разворот, пошел к морю.

«Неплохо, — констатировал генерал. — Но помнит ли он, что при сильном ветре нельзя уходить далеко в море?»

Степан будто подслушал мысли начальника школы и, пройдя вдоль берега, сделал второй разворот.

Туржанский повеселел: «Вот это похоже на расчет и умение… А ну, как ты справишься с моей задачкой?» — и, как и в первых двух случаях, убрал газ.

Лицо Степана не изменилось — спокойное, сосредоточенное. Решение принял мгновенно: с креном в сорок градусов развернул машину под прямым углом к берегу и на высоте пятидесяти метров еще раз развернулся против ветра, пошел параллельно старту.

«Молодец… А как посадишь?»

Самолет плавно коснулся земли и резво побежал, но тут у генерала мелькнула мысль проверить курсанта еще раз.

— Взлетайте! — внезапно скомандовал он.

Степан словно ждал этого: не мешкая, дал газ, и послушный У-2 взмыл над землей.

Туржанский был неумолим: на стометровой высоте снова убрал газ. И на этот раз Степан среагировал мгновенно. Он знал, что при такой небольшой высоте летчик обязан садиться, пытаясь, если позволит обстановка, сделать небольшой доворот, — так он и поступил. А генералу, казалось, и этого мало: когда самолет должен был коснуться земли, он дал газ. Степан вновь услышал:

— Взлетайте!

«Это мы можем!» — торжествует молча Степан и в третий раз уверенно тянет ручку на себя.

Теперь генерал спокоен и дает курсанту свободно выполнить основную задачу: полет по кругу, расчет и посадка. Туржанскому тут же хочется сказать Степану: «Молодец», но он воздерживается — хвалить еще рано.

Споткнулись на генеральских помехах и вводных еще трое. Последними в списке остались томившиеся в ожидании Тимур Фрунзе и Владимир Ярославский.

«Ну-с, а каков ты будешь в воздухе, аэродромный кавалерист?»

Тимур осмотрелся и попросил разрешения на взлет. Разрешение получено.

«Действует без суеты, спокойно», — с удовлетворением отметил генерал и поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы этот курсант не только выполнил все условия полета, но и решил дополнительные задачи. Потом опасливо подумал: «Неужто отстанешь от своего дружка?» Опасения оказались напрасными. Оторвавшись от земли, Тимур повел самолет с завидной уверенностью.

«Неплохое начало, — мысленно отметил генерал. — Посмотрим, каков ты в особых случаях». И на высоте за сто метров, когда самолет с крутым креном пошел на разворот, он убрал газ. «Интересуюсь, поклонник чкаловских трюков, что ты сейчас предпримешь?»

Не убирая крена, Тимур отжал ручку управления от себя и создал наивыгоднейший угол планирования: держа запас скорости, он уверенно продолжал разворот.

«Скажи пожалуйста! — мысленно одобрил генерал, наблюдая за курсантом в зеркальце. — Ну а дальше что?»

А дальше Тимур, развернувшись по ветру, еще некоторое время планировал, а потом быстро бросил взгляд в одну, в другую сторону и с прежним креном смело развернулся еще на сто восемьдесят градусов. Когда до земли оставалось метров двадцать, он точно вышел на прямую и совершил посадку на три точки.

— Взлетайте!

Полный газ — и У-2 в воздухе. Туржанский как-то блаженно откинулся на спинку сиденья и больше уже не вмешивался в действия курсанта.

Самолет энергично летит по кругу, а начальник школы уже подводит первые итоги: «Остался еще один курсант, аэроклубовец, значит, покажет себя не хуже Микояна и Фрунзе. На сегодня двоих, а то и троих выпустить в самостоятельный полет — для группы не так уж дурно». Размышляя так, генерал не ослаблял внимания, самолет плавно снизился и совершил посадку.