Тилль

Вино было не из лучших; Олеарий знал это и знал, что парк и замок тоже не впечатляли. Мародеры порубили старые деревья, газон был покрыт пропалинами, кусты попорчены, равно как и фасад, к тому же замку не хватало куска крыши. Олеарий еще помнил времена, когда замок был жемчужиной севера, гордостью ютских герцогов. Тогда он был ребенком, сыном простого ремесленника; герцог обратил внимание на его одаренность и отправил его учиться в университет, а затем снарядил послом в Московию и в далекую, сияющую Персию, где он увидал верблюдов и грифонов, и нефритовые башни, и говорящих змей. Олеарий с охотой остался бы там, но ведь он клялся герцогу в верности, к тому же дома его ждала супруга, так он, по крайней мере, полагал, не подозревая, что ее уже не было в живых. И вот он вернулся в холодную империю, к войне и печальной вдовой доле.

Кирхер выпил еще глоток вина, еле заметно скривился, вытер красно-белым платком губы и продолжил объяснение.

— Эксперимент, — сказал он. — Новый метод, позволяющий с уверенностью выяснить истину опытным путем. К примеру, если поджечь шар из серы, битума и угля, то зарожденный таким образом огонь вызывает гнев. Сознание мутится от ярости, если только оказаться с ним в одном помещении. Происходит это оттого, что шар отражает свойства алой планеты Марс. Аналогичным образом можно использовать водянистые свойства Нептуна для успокоения взволнованного духа, а обманчивость луны для отравления чувств. Стоит трезвому человеку пробыть недолгое время рядом с луноподобным магнитом, как он сделается пьян, будто осушил мех вина.

— Магниты вызывают опьянение?

— Прочтите мою книгу. В моей новой работе я описываю этот феномен подробнее. Она носит название Ars magna lucis et umbrae и отвечает на открытые вопросы.

— На какие?

— На все. Что же касается шара из серы — благодаря этому эксперименту мне явилась мысль дать чумному пациенту отвар из серы и крови улиток. Ибо, с одной стороны, сера изгоняет из тела марсоподобные элементы болезни, а, с другой стороны, кровь улиток, будучи драконтологическим субститутом, услащает излишне кислые телесные соки.

— Как-как?

Кирхер снова принялся рассматривать ногти.

— Кровь улиток заменяет драконью кровь? — спросил Олеарий.

— Нет, — снисходительно объяснил Кирхер. — Драконью желчь.

— И что же в таком случае привело вас сюда?

— Субституция имеет свои границы. Больной, на коем я проводил эксперимент, умер от чумы, невзирая на отвар, тем самым окончательно доказав, что настоящая драконья кровь его вылечила бы. Значит, нам требуется дракон, а в Гольштейне живет последний дракон севера.

Кирхер посмотрел на свои руки. Его дыхание, поднималось облачками. Олеарий поежился от холода. В замке не было теплее, деревьев нигде не осталось, и все дрова, которые еще удавалось раздобыть, уходили на спальню герцога.

— А его видели, этого дракона?

— Разумеется, нет. Увиденный дракон был бы драконом, не обладающим важнейшим драконьим свойством — а именно неуловимостью. Посему ни в коем случае не стоит верить рассказам людей, якобы видевших дракона: дракон, позволивший себя увидеть, априори проявил себя как дракон, не являющийся истинным драконом.

Олеарий потер лоб.

— В этой же местности никогда еще не видали драконов. Таким образом, я уверен, что дракон находится именно здесь.

— Но ведь много где не видали драконов. Почему вы ищете именно в Гольштейне?

— Во-первых, отсюда ушла чума. Это верный признак. Во-вторых, я использовал маятник.

— Но это же магия!

— Не в том случае, если маятник магнитный.

Кирхер посмотрел на Олеария мерцающими глазами. Чуть презрительная улыбка исчезла с его лица, когда он наклонился вперед и с простотой, изумившей Олеария, спросил:

— Поможете мне?

— В чем?

— В поисках дракона.

Олеарий сделал вид, что размышляет. На самом же деле решение было очевидно. Он был немолод, у него не было детей, жена его умерла. Он каждый день навещал ее могилу, и до сих пор случалось, что он просыпался ночью и плакал, так ему ее не хватало, так тягостно было одиночество. Его ничто здесь не держало. И если величайший ученый всего света предлагал ему разделить приключение, размышлять было нечего. Он набрал в грудь воздуха, чтобы дать ответ.

Но Кирхер опередил его. Он поднялся и отряхнул пыль с рясы.

— Итак, завтра утром выезжаем.

— Я хотел бы взять с собой ассистента, — не без раздражения сказал Олеарий. — Магистр Флеминг сведущ и будет нам полезен.

— Да-да, прекрасно, — Кирхер кивнул, кажется, уже думая о другом. — Значит, завтра утром, хорошо, успеем выехать рано. А теперь не отведете ли вы меня к герцогу?

— Он сейчас не принимает.

— Не беспокойтесь. Когда он узнает, кто я, он будет счастлив меня принять.