Тихим полетом его настигала…

Роберт Ройт медленно вошел в столовую. На лице у него было выражение полной паники.

— Мистер Роберт Ройт, вы были личным секретарем покойного сэра Гордона Бедфорда, не так ли? — спросил я, когда перепуганный молодой человек осторожно присел на краешек стула.

— Да, сэр, — дрожащим голосом ответил он.

— И как давно вы являетесь им?

— После окончания университета. Я с отличием закончил отделение энтомологии. — Его голос дрогнул.

Я понимающе кивнул.

— Конечно, для вас это большой удар… Скажите, мистер Ройт, что-нибудь в последнее время указывало на то, что сэр Гордон собирается распрощаться с жизнью?

— Боже мой! Абсолютно ничего. Даже в два часа ночи, когда мы расстались, он еще разговаривал с мистером Сирилом о работе, а со мной о книге и о лекциях, которые должен был прочитать в Штатах. Наоборот, мне казалось, что он был полон надежд, и даже передвинул время на час раньше, то есть мы должны были встретиться с ним, чтобы последний раз перед поездкой обсудить его рукопись, не в 7 часов утра, как договаривались, а в 6. — Он опять запнулся и замолчал.

— Пожалуйста, прошу вас, продолжайте. Нам бы очень хотелось сориентироваться в последних научных исследованиях сэра Гордона.

— Сэр Гордон посвятил много лет изучению ночной бабочки Мертвая Голова: ее перемещениям, характерным чертам, образу жизни… Он также, что, быть может, и самое важное, выдвинул весьма интересную и, если так можно выразиться, «современную» теорию по поводу одного феномена, который свойствен этим бабочкам. Мертвая Голова, прилетев на север, производит потомство, например, у нас, в Англии, но оно не в состоянии дальше размножаться и является совершенно бесперспективным для вида. Сэр Гордон опытным путем просчитал, какие Мертвые Головы прилетают на север и чем можно объяснить этот поразительный в природе феномен бесконечного размножения и производства потомства, которое заранее обречено на смерть.

Его выводы являются сенсацией для научного мира, но для простого смертного они будут, пожалуй, не очень понятны, без предварительной подготовки. Здесь играют роль и генетика, и климат, и история Земли в течение нескольких десятков тысяч лет… Сэр Гордон изучил и общественные, так сказать, отношения Atropos и установил среди прочего, что между отдельными представителями вида существует в дороге система коммуникаций, позволяющая им не только находить направление во время миграций, но и сообщить друг другу места, содержащие корм. — Ройт прервался. — Мне кажется, я уже забрался в слишком глухие дебри…

— Ну что ж… — вздохнул я, — тогда вернемся к нашим печальным обстоятельствам. Вы абсолютно уверены, что сэр Гордон не находился в состоянии депрессии? Не говорил он с вами о жизни, о мире, о людях с какой-то грустной, пессимистической ноткой?..

— Я понимаю, что вы имеете в виду… И все же нет, никогда он так со мной не говорил. Наоборот, даже при самой сильной усталости он был полон желания работать. К тому же он был очень доволен своими последними достижениями и с какой-то прямо детской радостью отдавал в печать свою книгу.

— Значит, вы считаете, что у сэра Гордона не было повода, чтобы совершить самоубийство? — Я пристально вглядывался в лицо секретаря.

Лоб Роберта Ройта покрылся испариной.

— Я не понимаю вас, сэр…

— Тогда, чтобы вам было проще, я скажу, что рядом с телом покойного мы нашли письмо, в котором он пишет, что прощается с жизнью, дабы позволить любимой женщине жить с мужчиной, которого она в свою очередь любит. И поэтому мне бы хотелось узнать у вас, как человека, хорошо знавшего профессора, мог ли он это написать?

— Он… он это написал… — прошептал Роберт Ройт. — Это ужасно, это невозможно… — Он опустил голову, но тут же поднял ее. — Нет, он не был тем человеком, который может уйти с чьей-то дороги таким образом. Он скорее убил бы этого мужчину. И свою жену.

— Значит, ничего подобного вы не замечали?..

— Я?! Откуда? Я ведь всего лишь секретарь. А миссис Сильвия, — он развел руками, — мне кажется, вообще вне подозрений.

— Хорошо, — усмехнулся я. — Только зачем же так нервничать? Нам просто нужна ваша помощь, ведь мы ведем следствие. И поэтому я хочу задать вам следующий вопрос: вас не удивил этот перенос времени на час раньше? Времени вашей встречи?

— Нисколько. Я закончил корректуру в три часа, завел будильник на без пятнадцати шесть, а когда проснулся, тотчас же спустился вниз. — Он вздрогнул.

— И увидели, что сэр Гордон мертв, да?

— Да…

— А так как вы работали над корректурой, то поэтому не ловили прошлой ночью бабочек с сэром Гордоном?

— Именно поэтому, сэр.

— Когда же он принял решение встретиться с вами не в 7 часов, а в 6?

— Примерно без пятнадцати два. Я спустился в сад, чтобы выяснить, не изменились ли у сэра Гордона планы. Они как раз с мистером Сирилом заканчивали работать, то есть ловить бабочек. И тогда он сказал, что переносит нашу встречу на 6 часов. Затем мы попрощались уже в холле дома, и это были последние слова, которые я от него услышал.

— При свидетелях?

— Я вас не понимаю…