Тихий уголок

С учетом числа нажитых им врагов, а также отличительных черт его друзей, адвокат, скорее всего, припрятал оружие по всему дому – в укромных, но легкодоступных местах. Сейф представлял собой миниатюрный арсенал: дробовик двенадцатого калибра с пистолетной рукоятью, два револьвера, еще один пистолет, в дополнение к тому, из которого Овертон надеялся убить Джейн.

Автоматическим кольтом калибра .45 Овертон предпочел не пользоваться. Это оружие, с выгравированным на рукоятке названием одного из лучших магазинов в стране, сразу же привлекло внимание Джейн. Пистолет явно подвергся полной переделке, получив в числе прочего ночной прицел. К револьверу прилагался глушитель.

Если бы револьвер использовался в деле, Овертон избавился бы от него. Пожалуй, он мог послужить заменой для «хеклер-коха», из которого было совершено уже два убийства. Убийства в целях самообороны, оба неумышленные, – но даже если все обернется удачнее, чем рассчитывала Джейн, она вовсе не хотела проводить десять процентов оставшегося времени своей жизни в суде, выкладывая доводы в свою защиту.

Среди дорогих сумок и чемоданов Овертона нашлась кожаная сумка на молнии, в которую Джейн положила кольт, глушитель и две коробки патронов. И смартфон адвоката.

Насчет полумиллиона Овертон соврал. В сейфе оказалось сто двадцать тысяч долларов. Двенадцать пакетов в банковской упаковке, в каждом – десять тысяч. Деньги она тоже положила в сумку.

Еще раньше она подметила, что камеры наблюдения имелись только на первом этаже и в коридорах второго. Каждая крепилась к потолку за пластмассовым колпаком и была оснащена функцией ночного видения.

Джейн подумала, что записывающее устройство, вероятно, находится в сейфе. Но его там не оказалось, как и в гардеробной. После пятнадцатиминутных поисков в местах, казавшихся подходящими, она открыла запертую дверь в гараже, используя один из ключей со связки Овертона. За дверью оказалась кладовка, где стоял шкаф с записывающим устройством. Джейн извлекла из него диск, рассчитанный на тридцать дней записи; по истечении этого срока начиналась новая запись, поверх старой. Диск она тоже положила в сумку, где лежали деньги и пистолет.

Перед тем как войти в дом в первый раз, она надела черные перчатки с серебряными швами. Перчатки она не снимала, значит и отпечатков нигде не оставила.

Она не пила ни из одного стакана, не пролила ни капельки крови, не оставила ничего, что позволило бы легко вычислить ее по ДНК. Конечно, она потеряла в доме несколько волосинок, но криминалистам еще нужно их найти, а это совсем не так просто, как в кино.

Она хотела вернуться в дом, чтобы выключить свет, чтобы лампы не горели весь уик-энд и не привлекли ничьего внимания, но не смогла – и сама удивилась этому. Мертвецы не способны встать и ходить. Она не верила в призраков. Но все равно не смогла. Пусть свет горит.

Она вышла через заднюю дверь, заперла ее ключами Овертона, потом бросила их в сумку и застегнула молнию.

Человека, идущего ночью по улице в одном из жилых кварталов Беверли-Хиллз, полицейские почти наверняка сочли бы преступником, особенно того, кто нес сумку размером больше кошелька. Ей предстояло пройти до конца квартала и завернуть за угол, чтобы добраться до «форда». Если бы она привлекла внимание полиции, на этом все закончилось бы – она не стала бы стрелять в копа.

Джейн вышла с подъездной дорожки на тротуар под немигающим, обвиняющим взглядом луны, без всяких происшествий дошла до машины и поехала назад, в долину Сан-Фернандо, где собиралась провести еще одну ночь в том же мотеле, чтобы уехать утром.

Завтрашний день она начнет с разговора с доктором Эмили Джо Россмен, лос-анджелесским судмедэкспертом, обследовавшим мозг Бенедетты Ашкрофт – женщины, покончившей с собой в одном из отелей в Сенчури-Сити. В отчете о результатах вскрытия, полученном от Роберта Брэнуика, он же Джимми Рэдберн, содержались ссылки на фотографии, но самих фотографий не обнаружилось.

Джейн не знала, что будет делать после визита к доктору Россмен. Ей предстояло заняться Бертольдом Шеннеком – чем скорее, тем лучше. Но заявиться в его семидесятиакровое имение в долине Напа могла бы разве что команда «морских котиков», а не женщина, действующая в одиночку.

Ей пришла в голову одна идея, безумная и бесшабашная, основанная на смутной догадке. Так или иначе, расследование подошло к критической точке. Назад пути не было, она стояла у самого края. Если тело Овертона обнаружат в понедельник, его коллеги по «Далеким горизонтам», вероятно, предположат, что смерть адвоката связана с каким-то темным делом, не имеющим к ним отношения, но при этом, скорее всего, усилят меры безопасности. Когда перед тобой пропасть, а назад пути нет, безумные и бесшабашные идеи могут показаться привлекательными – в отсутствие других идей.

20