Тихий уголок

– Да, это ближе к правде. Что-то вроде инстинктивной лояльности, которую питают друг к другу хищники. К тому же вы инвестировали в «Далекие горизонты».

Он закрыл глаза, взвешивая, что для него опаснее: непосредственная угроза или Шеннек.

– Вы обмочились? – спросила она.

– Нет, – ответил он, не открывая глаз.

– Я чувствую запах мочи. Он исходит не от меня.

Он спросил:

– И что вы хотите сделать с ним? С Шеннеком?

– Показать людям, что он делает. Разоблачить его. Остановить. Убить.

– Вы одна? Против него? Кто еще, кроме вас?

– Пусть вас это не волнует. Допрос веду я. Не вы.

– Я знаю не так много, как вы, вероятно, думаете.

– Давайте выясним.

Джейн вышла в спальню, и он нервным голосом спросил, куда она идет. Она вернулась, неся стул с прямой спинкой, села на него, смерила Овертона взглядом и покачала головой:

– Да, вы обмочились. Скажите, эти мозговые наноимплантаты, которые управляют девушками… как их устанавливают? Явно не хирургическим способом.

Он колебался несколько секунд, но потом решил сдаться:

– Инъекция. Механизм управления состоит из тысяч частиц, в каждой – всего несколько молекул. Они проникают в мозг и выстраиваются там в сложную структуру.

– И гематоэнцефалический барьер пропускает их?

– Пропускает. Не знаю почему. Я не ученый. Пропускает благодаря… гению Шеннека.

Гематоэнцефалический барьер – сложный биологический механизм, позволяющий жизненно важным веществам в крови проникать в стенки мозговых капилляров и в мозговые ткани, но в то же время не пропускающий вредные вещества.

– Как эти крохотные частицы, все эти наномашины из нескольких молекул, знают, как им выстраиваться при попадании в мозг?

– Они вроде как запрограммированы на это. Но не то чтобы Шеннеком. Все дело в правильной форме. Если форма каждой частицы рассчитана на соединение с другими, наподобие кусочков пазла или ключа и замка, и если у каждой частички есть свое уникальное место в более крупной структуре, то в результате броуновского движения они выстроятся единственно возможным образом.

– Прогресс благодаря хаотическому движению, – заметила Джейн. – Пьяная походочка.

– Да. Шеннек говорит, что в природе это случается постоянно.

– Рибосомы, – сказала она, вспомнив пример с мышами из видео Шеннека.

Рибосомы – это органеллы в виде варежки, имеющиеся в больших количествах в цитоплазме каждой человеческой клетки. На их базе вырабатываются протеины. Каждая рибосома состоит более чем из пятидесяти разных компонентов. Если разложить массу рибосом на отдельные части, а потом хорошо перемешать их в суспензии, в результате броуновского движения (вызванного столкновением молекул с твердыми частицами суспензии) они будут ударяться друг о друга, пока пятьдесят с лишним частиц не образуют единую рибосому.

Если тысячи частиц в механизме управления, придуманном Шеннеком, идеально подогнаны друг под друга и могут найти для себя одно-единственное место в более обширной структуре, то силы природы обеспечат их соединение в мозгу. На всех уровнях – от субатомного до галактического – природа планомерно создает сложные структуры, потому что идеальная форма их компонентов неизбежно ведет к созданию различных конструкций.

– После того как в мозгу одной из этих несчастных девушек создается механизм управления, можно ли убрать его оттуда, вернуть девушку в прежнее состояние? – спросила Джейн.

Вопрос явно пришелся не по вкусу Овертону, он увидел в нем приговор себе и занервничал еще больше.

– Таким его создал Шеннек. Я не имею отношения к этому.

– Рада за вас.

– Надо было… не знаю, подходит ли это слово… надо было приготовить что-то вроде антидота.

Словно чудовище Франкенштейна превратилось бы в героя, если придать ему немного лоска.

– Значит, повернуть процесс вспять невозможно? – спросила Джейн.

– Нет. Механизм разрушает существующую личность и уничтожает воспоминания, которые способствовали ее формированию. В результате возникает новый уровень… назовите это сознанием. Шеннек категорически возражал против…

Он непроизвольно прикусил нижнюю губу, разрушив хрупкую корочку на ранке. Оттуда стала сочиться свежая кровь.

– Продолжайте, Стерлинг. Настал день «покажи и расскажи». Вы ведь помните эти уроки в начальной школе? Заработайте золотую звездочку, плюсик в графе «Хорошо работает с другими». Скажите мне, против чего категорически возражал Шеннек.

– Он возражал против того, чтобы система позволяла возвратиться в исходное состояние.

– Значит, если порабощение произошло, это навечно.

Овертону явно не понравилось слово «порабощение», словно можно было сказать по-другому, но, поколебавшись, он ответил:

– Да, но они смотрят на свое состояние другими глазами – не так, как вы. Они довольны. Более того, они счастливы.

Джейн провела языком по нёбу и энергично кивнула, словно взвешивая его довод. На самом же деле она едва сдерживалась, чтобы не ударить его рукоятью пистолета.

– Я нашла ваш смартфон в стенном шкафу. Вероятно, номера Шеннека есть в быстром наборе. Назовите свой пароль, расскажите, как получить все, что есть у вас.

Овертон возразил встревоженным голосом:

– Вы не можете ему позвонить.