Тихий омут

С той стороны лязгнул железный затвор, и дверь с тихим скрипом отворилась.

– Ну, здорово, воевода, – тихо произнёс мужчина. Он был среднего роста, с совершенно незапоминающимися чертами лица, такие можно встретить на любой ярмарке да в каждой подворотне. Одет он был в долгополый бардовый кафтан со стрельчатыми застёжками и высоким воротником. Из-под кафтана виднелись красные шаровары, заправленные в серые сапоги из мягкой кожи.

Сота сдержано кивнул и вошёл. Он оказался в просторном сухом помещении, хорошо освещённым факелами и каганцами. Кое-где стояли свечи. По правую руку тихонько потрескивал очаг, а около него шестеро мужчин в таком же одеянии, что и открывший регенту, жарили барана.

В помещении находилось девять столов, один из которых – самый большой – стоял посередине и был завален многочисленными берестяными и пергаментными свитками. Над ними корпело ещё двенадцать мужчин в чёрных кафтанах того же покроя, что и у остальных.

Заметив пришельца, все они бросили свои дела и быстренько выстроились по росту.

Воевода несколько раз прошёл мимо каждого, оглядывая с ног до головы. Мужчины хранили спокойствие, взирая отсутствующим взглядом куда-то за спину начальствующему.

– Хорошо друзья, – гулко отозвался в подземелье голос Соты. – Пожалуй, настал тот день, когда о вашей службе станет известно. По-прежнему, никто не должен знать, кто является опричником, но каждый будет ведать, что вы есть. И что миг за мигом за ним наблюдает неустанное око, одного из ваших служащих. На правах регента и временно исполняющего обязанности князя, я наделяю вашу курию самыми широкими полномочиями. Отныне вы получаете право показательного суда, право врываться в дома даже дружины и боярства. Я хочу, чтобы вы стали неподкупной карающей дланью. Коли профессиональное воинство не в силах удержать порядок в городе, если чужестранные лазутчики беспрепятственно снуют по княжеским теремам, настало ваше время.

– Не ждите, что вас будут встречать хлебом-солью, – продолжал воевода, распаляясь всё больше и больше. – Скорее всего, вам будут плевать вслед. Поэтому для открытой службы и показательных судов, отберите тех, кому уже нечего терять. Возможно чужаков. Что касается скрытой службы, не смею ограничивать. Давайте служить отечеству с честью!

– Никто, кроме нас! – хором отозвались опричники.

Глава 5

Волны с шумом бились о крутые каменные выступы Храмовых скал. Серая громада горных хребтов раскинулась на несколько вёрст в необъятном океане на северо-запад от мыса Теи и Анея. Скалы продувались всеми ветрами, не говоря уже о постоянной сырости.

Древние зодчие, чьи имена навеки сокрыты печатью веков, вырубили все помещения Великого Храма прямо внутри горного хребта. Собственно, потому он и стал называться Храмовым.

На скалах отсутствовала всякая растительность, здесь часто разыгрывались бури и штормы, и круглый год царила хмурая дрянная погодка. Но, невзирая на всё это, служба в Храмовых скалах многие века считалась лакомым кусочком у разных народов.

С самого утра к пологому выступу скалы причаливали многочисленные ладьи, галеры и драккары. Из них паломников была только половина, все остальные – будущие семинаристы. Те, кто смог пройти жёсткий отбор вербовщиков.

Разумеется, испытания ещё не были окончены. К концу декады многие отсеются, а до второго круга доучится и того меньше. Но те, кому это всё-таки удастся, получат шанс попасть в число высшего духовенства, предел мечтаний многих. Попасть туда, означало обеспечить себе безбедную жизнь до самой старости. К тому же почёт и уважение среди большей части народов Горнего.

Несмотря на свою образованность Аней был обычным мальчишкой. Как и все юные претенденты на место в семинарии, он считал, что поймал за хвост жар-птицу. Приближаясь к Храмовым скалам, мальчик во все глаза любовался развернувшимся пейзажем и всё ещё не верил, что, хотя бы попал сюда.

Его и ещё троих послухов везли на узкой парусной ладье, раскрашенной под сизо-голубого угря, который водился только в небольшом промежутке особенно глубоких и солёных вод от храмового хребта до Мёртвого моря. Никто не знал, как этому угрю удаётся выжить здесь, но оному угрю то было безразлично. И сизо-голубоватые бестии водились здесь уже не одно столетие.

Морской ветер имел особенный, неповторимый запах. Анею ещё не доводилось пробовать его, и потому в горле немного першило, а самого паренька тошнило от двенадцати дней непрерывной качки.

Когда послухов вывели на берег, им почудилось, будто блеклые сырые камни колышутся в такт волнам. Кто-то не сумел справиться и упал. Ему, конечно, помогли подняться, но бедняге довелось испытать на себе довольно обидные потешки и сравнения.

Ан'eй сам едва держался на ногах и молил бога, чтобы вот так же не бухнуться в лужу.

Ребят долго вели высокими мрачными коридорами, больше похожими на пещеры. Кругом была слякоть и грязь. Под ногами хлюпала мутноватая жижа, а по неровным пористым стенам бежали крупные ручьи. Чудовищной пастью над головой скалились сталактиты.