Тихий океан

— Они с нами что хотят, то и делают, — сказал светловолосый человек лет тридцати.

На нем была серая кепка военного образца без знаков отличия.

— У нас тут нет крупных предприятий, и если кто не понравится, — сразу за дверь, ведь нанять другого не трудно.

Он работал каменщиком в Гассельсдорфе, потом сломал на стройке ключицу. Вышел после больничного, а его больше не берут: за это время на его место взяли другого. Теперь он работает на лесопильне, ему и там неплохо. Профсоюзы есть только на крупных заводах и фабриках, где можно хоть как-то затеряться.

— Там, где каждого знают в лицо, лучше не высовываться, — подытожил он.

Однажды, он тогда работал на бойне (они каждый день забивали по тридцать-сорок быков и ночью отправляли туши в Италию), один подмастерье через какого-то своего влиятельного знакомого натравил на хозяина инспектора — то ли из профсоюза, то ли из Рабочей палаты[11], и тот приехал на бойню с проверкой. Сначала рабочих опрашивали по одиночке. Большинство заверили, что в целом все нормально, только двое или трое указали на нарушения. Тогда инспектор устроил очную ставку, и рабочие взяли свои показания назад и в присутствии инспектора попросили у хозяина извинения. Но инспектор все-таки сумел уличить мясника в злоупотреблениях, за которые ему пришлось уплатить пять тысяч шиллингов штрафа. При первой же возможности он уволил тех, кто свидетельствовал против него. С тех пор он и грозит рабочим, — чуть что не по нему, — он-де пожалуется в профсоюз. Предприниматели, крикнул он, в принципе против того, чтобы в округе появлялись крупные заводы и фабрики, они же знают, что тогда они лишатся власти.

Цайнер тоже слушал парней, не вмешиваясь в разговор. В трактир вошел низенький человечек с жидкими, зачесанными назад волосами и с длинным носом. Он тотчас же вступил в беседу. Из его замечаний Ашер сделал вывод, что он в свободное время помогает холостить свиней. Он достал из портфеля какие-то вещи, пододвинул кресло и несколькими глотками осушил стакан пива. Он спросил у Ашера, не хочет ли и он подстричься. Под всеобщий смех Ашер отказался, и цирюльник спросил, кто первый. Парни вернулись к прерванному разговору, а цирюльник набросил отставному жандармскому полковнику на грудь красное покрывало с рисунком из белых цветов с черными стебельками. На вопрос Цайнера, откуда такое покрывало, он отвечал, что, мол, жена дала. Он достал из портфеля расческу, ножницы и машинку для стрижки, и подключил ее в розетку. Ашер тем временем заметил, что полковник скатал из бумажного платочка шарики и заткнул ими уши. Поэтому он не удивился, что цирюльник громко кричит, спрашивая, как ему угодно подстричься. Машинка громко зажужжала. Когда цирюльник засуетился вокруг полковника, Ашер обратил внимание, что он хромает. Он откинулся на спинку стула, отпил глоток пива и стал попеременно наблюдать то за цирюльником, то за парнями. Один из них, донеслось до Ашера, прошлой осенью работал в городе на стройке. На работу надо было являться в семь. Вот он и ездил каждый день на мопеде — пятьдесят километров туда и пятьдесят обратно. Вставал в пять утра, возвращался домой в семь вечера. Поздней осенью, пока ехал на мопеде, так замерзал, что начинал громко говорить сам с собой. К тому же то и дело останавливался и отхлебывал из термоса чаю со шнапсом. Вот его и ославили как алкоголика. Промучился он так три месяца и в одно прекрасное утро просто не смог заставить себя встать. Не мог оторвать голову от подушки, и все тут. А потом, ему не хотелось возвращаться на работу и врать, что, мол, болел. Поэтому он какое-то время сидел на пособии по безработице. Потом весной подрабатывал на укреплении берегов Заггау. Работка ничего себе, а самое главное — не надо далеко ездить. Ашер снова взглянул на полковника. Едва цирюльник заметил, что Ашер на них смотрит, как отпустил шуточку, да и полковник попытался пошутить ему в тон. Сидя под красным покрывалом, он казался Ашеру осужденным преступником. Волосы у него были негустые, посеребренные сединой. С улицы вбежал мальчик и спросил эскимо на палочке. В дверную щель Ашер увидел, что мальчик прислонил к перилам дамский велосипед. Не снимая покрывала, полковник встал, стряхнул с плеч остриженные волосы и пошел искать в холодильнике эскимо, после чего снова уселся на стул в передней, а Ашер стал смотреть, как за окном мальчик с трудом поднял велосипед и попробовал ехать, одной рукой сжимая руль, а в другой держа эскимо. Однако ему все время приходилось отталкиваться одной ногой от земли, в конце концов ему это надоело, и он просто повел велосипед. Хозяйка, которая незадолго до этого вышла из комнаты, вернулась с корзиной дров и поставила ее у печки.

— Щас я тебе горло перережу! — крикнул цирюльник полковнику, потянулся, держа ножницы и расческу у живота, и стал подстригать клиенту брови.