Тихий Дон. Книга 1

Третья книга «Тихого Дона» (его шестая часть) занимает особое место в структуре эпопеи. Она является высшей ступенью развития действия произведения, его кульминацией. В основе ее сюжета лежит крупное историческое событие – Верхне-Донское (Вёшенское) антибольшевистское восстание, происходившее на Верхнем Дону в марте – июне 1919 года. Восстание наглядно продемонстрировало противоречия социального характера, предельно обострившиеся в то время. Его непосредственными причинами послужили действия представителей советской власти по отношению к казачьему населению края. Прежде всего это были массовые бессудные расстрелы казаков. Восстание под лозунгом «За советскую власть против коммуны, расстрелов и грабежей» началось в ночь с 10 на 11 марта (с 25 на 26 февраля по старому стилю) и продолжалось до начала июня 1919 года. Штаб восставших расположился в станице Вёшенской.

Шолохов стал свидетелем драматических событий, совершавшихся в ходе восстания, поскольку в то время проживал вместе с родителями в местах ожесточенных сражений. Обратившись к их изображению в романе, он опирался также на воспоминания оставшихся в живых участников. Кроме того, использовал мемуары и документальные материалы, представленные в работах историков.

К работе над третьей книгой «Тихого Дона» Шолохов приступил в середине 1928 года, сразу после завершения второй. Затем наступил перерыв в публикации романа, связанный с категорическим неприятием его текста критикой и сотрудниками редакции журнала «Октябрь». Эти препятствия были преодолены указанием И. В. Сталина, который в июне 1931 года, после беседы с Шолоховым в присутствии М. Горького, принял решение: «Третью книгу печатать будем».

Писатель еще более года дорабатывал текст книги и лишь 4 августа 1932 года в письме Е. Г. Левицкой сообщил: «Кончил я, Евгения Григорьевна, 3 кн<игу>, повезу ее сдавать»[17]. В 1932 году в десяти номерах (с 1-го по 10-й) журнала «Октябрь» была продолжена и завершена прерванная было в 1929 году публикация третьей книги «Тихого Дона». В феврале 1933 года в Государственном издательстве «Художественная литература» (ГИХЛ) книга впервые вышла отдельным изданием.

В третьей книге «Тихого Дона» в полной мере разворачивается принципиально новая точка зрения на народную жизнь. В этом смысл главного открытия Шолохова. В литературе 1920-х годов господствовал односторонний подход к изображению человека из народной среды. Так, уже современники отметили сосредоточенность романов о деревне преимущественно на темных сторонах жизни, на тех ее проявлениях, которые вызывали отталкивание, даже отвращение. Такой взгляд на крестьянскую жизнь был «почти обязательным в литературе 20-х годов. Деревня изображалась как болото, а мужики – олухи, дубье, темная, дикая, несознательная масса»[18]. Более того, крестьянские писатели 1920-х – начала 1930-х годов не были первооткрывателями нигилистической позиции по отношению к сельской действительности, и преобладание мрачных тонов в картине современной им деревни также не было чем-то неожиданным. Ибо в той или иной степени недоверие к созидательным способностям русского мужика, к его интеллектуальному и нравственному потенциалу ощущалось в произведениях даже выдающихся писателей ХIХ века.

В «Тихом Доне» Шолохов выступил перед читателями как прекрасный знаток действительности, проявляя тонкую наблюдательность, меткость и проникновенность художнического взгляда. Качества шолоховского бытописания определяются прежде всего особенностями точки зрения автора, который видит этот мир и показывает его изнутри, создавая картину естественно соразмерного бытия.

Мир народной жизни в изображении писателя с наибольшей полнотой отражает выработанные на протяжении веков представления. Реалии крестьянского быта в романе Шолохова наполнились интенсивной эмоциональной энергией, создающей ощущение их выделенности, некоей чувственной укрупненности, а в целом бытовой слой повествования обладает особой выразительностью и многозначностью. Проявления чувств и настроений шолоховских героев, их реакция на жизненные ситуации, поступки и суждения людей нередко гиперболизируются, обретая при этом необычайные формы: «…снарядным взрывом лопнул крик. Осколками посыпались с потолка куски отвалившейся штукатурки»[19]; «раскатами бил в окна хохот»[20].