Тик-так

Мак-Лесли кивнул. Стал толстыми, как сосиски, пальцами чертить в пространстве невидимые фигуры, подкрепляя художественные экзерсисы звуками, какие издает стадо, бредущее по сельскому пастбищу. Анита пыталась уловить хоть крупицу информации, но пантомима шотландца не говорила ей ни о чем.

Ее непонимание огорчало немого, он все истовее размахивал лапищами и от мычания перешел к трубному реву. Усердствовал, пыжился и вдруг — начал сдуваться, подобно аэростату, в котором образовалась пробоина. Анита, замерев, наблюдала, как он суживается, становясь все тоньше и тоньше. В итоге он уменьшился до толщины змеи, ноги его срослись в хвост, руки укоротились и всосались в туловище, волосы и уши исчезли, а рот претворился в пасть с высунутым раздвоенным жалом.

Анита, пересиливая слабость, сдвинулась с места и заползла под койку, висевшую низко над полом. Дальше ползти было некуда. Гадюка потянулась следом, извиваясь кольцами.

Ужалит! Анита, не придумав другого способа, стащила с себя пиджак, чтобы накинуть его на мерзкую тварюку. Но в этот миг дверь снова взвизгнула, и на пороге нарисовался еще один оживший покойничек — индус Санкар. Он улыбнулся Аните, достал из-под своего балахона тростниковую дудочку и заиграл на ней. Полилась липучая убаюкивающая мелодия. Змея зевнула, раззявив пасть, и начала обвиваться вокруг ног Санкара. При этом она невообразимо удлинялась, взбираясь все выше и выше. Виток за витком чешуйчатый жгут скручивал индуса, а тот ничего не замечал — дудел себе и дудел, самозабвенно прижмурившись. Плоская голова змеи оказалась вровень с его лицом и вцепилась зубами в дудочку. Мелодия оборвалась, послышался хрип, а потом…

— Пчхи!

Это прозвучало над головой вжавшейся в пол Аниты, и химеры враз пропали — не стало ни индуса, ни змеи. Растаяв без следа, они забрали с собой и тягучий дудочный мотивчик. Наваждение схлынуло, Анита снова слышала всплески волн, поскрипывание досок и видела замурзанные стены каморки и закрытую дверь. О недавнем мираже напоминала только зыбкая пелена, которой было подернуто все видимое вокруг.

Завозился Максимов. Еще раз чихнул и свесил ноги с койки. Анита выползла из-под нее, тряской рукой схватила Алекса за колено. С паузами выдохнула:

— Надо… выйти… отсюда!

Он и так сообразил — поднял ее и на полусогнутых вышел из каюты, боднув дверь лбом. Уложил на палубу, вынес обвисшую, как тряпичный манекен, Веронику и, задыхаясь, свалился рядом с ними.

— Что это было, Анна? Что ты с нами сделала?

Муж не назвал ее Нелли, и это было явным признаком крайнего недовольства.

Что поделаешь — он имел право гневаться. Анита признала, что подвергнуть себя и близких неоправданному риску было с ее стороны легкомысленно.

— Зато мы познакомились с воздействием пейотля. Это такой кактус, он растет в Мексике, и тамошние индейцы почитают его как божество. Из него готовят снадобья, которые используют, когда хотят провести какой-нибудь обряд.

— Ничего себе божество! — Алекс мазнул пальцами по виску, мокрому от струившегося пота. — Я чуть в преисподнюю не отправился…

— Честно говоря, я не думала, что небольшое количество сушеного пейотля так сильно ударит по нашим мозгам… Впервые его описал монах еще в шестнадцатом веке. В книге сказано, что того, кто осмелится попробовать пейотль в любом виде, преследуют галлюцинации. Знаешь, мне привиделся Мак-Лесли! Будто он ожил, а потом сделался гадюкой…

— А надо мной Змей Горыныч летал, — признался Алекс, который всегда был настроен патриотично. — А на нем Кощей Бессмертный сидел и орал на всю ивановскую: «Майор Максимов, это вы ящик коньяка в походный лагерь приволокли?» Совсем как наш полковник, когда я на Кавказе служил…

Вероника потянулась, расправила плечи и после блаженного «а-ах!» промурлыкала:

— А мне сад Эдемский приснился. А в нем фруктов, ягод диковинных — видимо-невидимо! И я хожу по нему, рву их и ем, рву и ем… По сию пору слюни текут!

— Ну хоть кто-то удовольствие получил… — в голове у Алекса прояснилось, он сел, жадно глотая ветер вперемешку с солеными каплями, долетавшими с моря. — А все ж не могу уяснить, какое отношение имеет этот кактус к убийствам на шхуне.

Анита, которая тоже чувствовала себя лучше, пустилась в объяснения:

— Шкатулка с порошком неслучайно оказалась в трюме. Кто-то мог просунуть руку в короб, где находился Мак-Лесли, и развеять там щепотку пейотля. То-то я учуяла необычный запах… В больших дозах в замкнутом пространстве пейотль тлетворно влияет на сердце, вплоть до приступа.

— Полагаю, ты подозреваешь Рамоса?

— С чего бы?

— Он мексиканец, ему проще было достать этот… как его?..

— Пейотль мог раздобыть и Хардинг… Да кто угодно! Учти, что компания, которая собралась на шхуне, не вчера прибыла в Латинскую Америку. А законов, ограничивающих продажу пейотля, пока еще ни одно государство не вводило. Чтобы определить, кто убил Мак-Лесли, мы должны узнать, кому принадлежит шкатулка.

Максимов встал, отряхнулся. Дурнота понемногу отступала. Он подал руку Аните, помог ей подняться, а та, в свою очередь, потянула за локоть Веронику. Служанка охнула, схватилась за леер.