Тигрица

— Затем, что Рафаэль — мой друг, мой compadre . Он мне ближе, чем мог бы быть родной брат, и мне больно видеть, как он страдает. Больше того, я знаю его и немного знаю тебя; я видел вас вместе и утверждаю, что ты подходишь ему лучше, чем кто бы то ни было! Вы можете составить прекрасную пару, Джессика. В нем столько любви, столько страсти и огня…

Джессика скептически покосилась на него.

— Ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке?

— Перестань! — воскликнул Карлос с упреком и болью. — Кому, как не тебе, знать, что он любит тебя всем сердцем!

— С чего ты взял? — с горечью возразила Джессика, стараясь изгнать из памяти те дорогие ее сердцу воспоминания, которые снова ожили в ней при этих словах Карлоса. — Он женился на мне из-за денег, из чувства ответственности, и еще он, наверное, немного боялся того, что я могла бы устроить, если бы он обманул мои ожидания. Ну и конечно, Рафаэль чувствовал ко мне физическое влечение, хотя оно, похоже, погасло в нем после первой же брачной ночи.

— Оно не погасло, — возразил Карлос с кривой улыбкой. — С чего бы иначе Раф был в таком собачьем настроении? Что касается остальных причин, которые ты перечислила, то это все чушь. Раф знает, что такое сострадание, но он никогда бы не связал себя с женщиной из жалости. Больше не связал бы. Ты — его настоящая, истинная любовь, и не видеть, не понять этого просто глупо.

Сражаясь со внезапно нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами, грозившими перевернуть все ее умозаключения, Джессика попыталась укрыться от них за стеной подозрительности, но это ей не помогло.

— Надеюсь, — запинаясь, проговорила она, — это не Рафаэль подослал тебя ко мне, чтобы говорить подобные вещи?

— Раф не знает, что я здесь.

— Это правда, или ты кое-чего недоговариваешь?

— Я уверен, что он ничего не знает, — продолжал настаивать Карлос. — И ты напрасно сомневаешься в моих словах. Я мог бы даже похитить тебя и отвезти к нему против твоей воли, если бы был уверен, что это поможет вам помириться. Собственно говоря, единственное, что меня удерживает, это вовсе не боязнь того, что подобная мера окажется бесполезной, а страх, что Раф разорвет меня на клочки за то, что я прикоснулся к тебе.

Джессика невесело усмехнулась.

— Какие варварские методы убеждения вы практикуете у себя в Бразилии. Но, уверяю тебя, это нисколько не поможет.

Карлос тоже улыбнулся, но ничего не ответил. Только в глазах его отразилась напряженная работа мысли, словно он уже прикидывал, сейчас ему хватать Джессику или немного погодя. Впрочем, через несколько секунд он попрощался и вышел.

Впереди лежал почти целый рабочий день. Джессика попыталась заняться делами, но это оказалось выше ее сил. Она бесцельно перекладывала с места на место папки; рылась в картотеке, ничего особенно не ища; снимала колпачок со своей любимой ручки и снова надевала. Наконец Джессика встала, чтобы сделать Софи распоряжения, но по пути в приемную забыла, что она намеревалась сказать, и вынуждена была вернуться.

Лицо Рафаэля то и дело вставало перед ней как наяву. Темное золото его глаз, решительные очертания подбородка и четкие линии рта преследовали ее, не давая сосредоточиться на работе. Порой Джессике даже казалось, будто она слышит его глуховатый низкий голос и ощущает его медлительные, ласковые прикосновения на своей коже, но все это оказывалось обманом, лишь усиливавшим ее горькое разочарование.

В конце концов ценой невероятного напряжения воли, ей удалось сосредоточиться на целых две минуты и просмотреть пару важных бумаг. Дело неожиданно пошло, и чем дальше — тем легче, и Джессика, боясь, что если она хоть на минутку прервется, то мысли о Рафаэле снова начнут осаждать ее, не решилась даже прерваться на обед. Есть ей, впрочем, совсем не хотелось. Дел на нее свалилось много, и она была полна решимости наверстать упущенное.

Часам к четырем она уже разделалась с большей частью документов, заполонивших ее стол, но устала так, словно копала землю. От напряжения у нее заныла шея, а голова отзывалась тупой болью на каждый удар пульса. Джессика уже склонялась к тому, чтобы закончить и отправиться домой — принять аспирин и полежать в горячей ванне, — когда раздался телефонный звонок. Софи взяла трубку и, поговорив минуту, постучалась в кабинет Джессики.

— Вы не знаете, где сейчас может быть Ник? — спросила она с порога.

— Не имею ни малейшего представления, — устало откликнулась Джессика.

— А кому он понадобился? Кто звонил?

— Это старший помощник с нашего «Танцора». В два часа пополудни Ник должен был выйти на нем в море, чтобы доставить на платформу смену буровиков, но он не пришел в док, и в порту его никто не видел.

Подперев подбородок кулаком, Джессика закрыла глаза. На Ника это было не похоже — он всегда был ответственным человеком; к тому же он очень дорожил своей работой и репутацией. Неужели это первый признак того, как теперь пойдут дела в «Голубой Чайке»?

— А старпом уверен, что Ник не отменил рейс и не назначил на «Танцор» другого капитана?