Тигрица

— Конечно, нет! — Мадлен удивленно посмотрела на Джессику. — Клод получил их за несколько дней до того.

— А ты случайно не знаешь, кто их ему прислал?

— Нет. — Она покачала головой. — Они просто… появились. Может быть, их прислали по почте, может, еще как-нибудь. Я не знаю.

— Значит, это дед предложил Рафаэлю жениться на мне? — Джессика ждала ответа, чувствуя, как в ней нарастает страх, готовый захлестнуть ее с головой.

— Зачем же еще он мог пригласить его в усадьбу?

— Но ты не уверена, что именно это было главной причиной? — продолжала допытываться Джессика.

— Не вижу, какая тут могла быть другая причина? Конечно, из-за фотографий, ведь к тому времени Рафаэль уже выкупил закладную, так что, строго говоря, ты была ему уже не нужна. Он и так держал «Голубую Чайку» за горло.

Да, она была ему не нужна, но он все равно согласился на брак с нею. Почему? Ведь не из сострадания, не из чувства ответственности, не из-за того, что он ее скомпрометировал, ибо на исходе двадцатого века эти понятия давно вышли из моды, и почти никто не воспринимал их всерьез. Тогда, может быть, потому, что две другие женщины, которые были в его жизни, нанесли ему слишком серьезную душевную рану, и Рафаэль не хотел, чтобы это повторилось? Он жалел ее, утешал, всячески помогал ей; наконец, он включил ее в число людей, за которых нес моральную ответственность… Возможно, впрочем, Рафаэль просто-напросто решил, что обязан уступить Клоду Фрейзеру хотя бы в этом вопросе, ибо понял, что и так отнимает у него слишком много.

— Да, — согласилась Джессика упавшим голосом. — Наверное, так оно и было.

— Да нет! — всполошилась Мадлен. — Не думай, что раз Клод все это устроил, значит, он тебя не любил. Он очень любил тебя, Джесс.

Джессика лишь неопределенно хмыкнула, что можно было с некоторой натяжкой принять как знак того, что она не очень возражает против услышанного.

— Я же знаю, что ты не хотела бросить его, но ты выросла, и у тебя появились свои дела, — с горячностью продолжала Мадлен. — Вот почему Клод решил сам отослать тебя. Ему было легче убрать тебя с глаз долой, чем постоянно видеть тебя и каждый раз убеждаться, что ты больше не его маленькая Джессика. И еще… Мне кажется, что женщины, у которых есть своя голова на плечах, немного пугали его. Во всяком случае, Клод считал, что только такая женщина способна покинуть его, если она вдруг решит, что без нее ему будет лучше.

— Я знаю, — печально отозвалась Джессика. Ей и в самом деле вдруг сделалось очень грустно. Как будто мало того, что люди несовершенны, с горечью размышляла она. Как будто мало им собственных слабостей, так нет — кому-то понадобилось, чтобы жизненные обстоятельства и события продолжали ранить их души и калечить характеры. Вот почему люди то и дело говорят вещи, о которых потом жалеют; совершают поступки, а потом плачут над делом рук своих, ибо ничего изменить уже нельзя.

И она сама отнюдь не была исключением из общего правила.

22

Орхидеи на рабочем столе Джессики были такого удивительного бледно-лилового цвета, что порой казались почти серыми. Тяжелая серебряная ваза была выполнена в такой необычной манере, что ее можно было принять за подлинную археологическую древность, относящуюся к культуре майя доколумбовой эпохи. Впрочем, Джессика не исключала, что так, возможно, и было.

Но, несмотря на очевидную красоту цветов и редкостный дизайн вазы, подарку чего-то недоставало. Он казался Джессике каким-то неживым, холодным, строгим, а его бесцветное совершенство просто физически угнетало и подавляло ее.

Никакой карточки или записки к букету приложено не было, но в них не было никакой необходимости, поскольку цветы в офис «Голубой Чайки» доставил Карлос собственной персоной. Теперь он сидел на краешке ее рабочего стола и напропалую любезничал с Софи, которая с хихиканьем отвечала на его комплименты.

При виде вошедшей Джессики улыбка Карлоса погасла. Соскочив со стола, он шагнул ей навстречу и расцеловал в обе щеки.

— Доброе утро, сеньора Джессика, — приветствовал он ее самым почтительным тоном.

Его манеры странным образом тронули Джессику. В них было и уважение, и признание ее авторитета, и родственное тепло, и искренняя привязанность, тем более ценная, что она ничего для этого не сделала. Вместе с тем его неожиданное появление испугало и встревожило ее, особенно когда Карлос многозначительно кивнул Софи в знак того, что она должна удалиться.

Озадаченно подмигнув Джессике, секретарша вышла в приемную и закрыла за собой дверь. Что она хотела сказать этим подмигиванием, так и осталось неизвестным.

— Ну, как вы там живете в своем Каса Репосада? — спросила Джессика, огибая стол, чтобы занять свое обычное место.

— Неплохо, неплохо, — отозвался Карлос, пристально ее разглядывая. — Рад видеть тебя в добром здравии.

В его интонации Джессике послышалась какая-то недосказанность, какой-то скрытый смысл, и взгляд ее сделался печальным.

— У меня действительно все нормально, — коротко подтвердила она.

— Я очень рад. Значит, вовсе не болезнь помешала тебе вернуться с Рафаэлем в Бразилию?