Тигр

Марков сказал, что ему потребуется пара минут, и скрылся в лесу. Ради собственной безопасности браконьеры стараются не оставлять возле своих хижин улик, указывающих на их род занятий. Нелегальные гарпуны, как две капли воды похожие на трезубцы нанайских и удэгейских рыболовов столетней давности, разбирают на части: древки хранятся отдельно от металлических наконечников. Сети и капканы закапывают или прячут в дуплах деревьев. С ружьями сложнее. Их редко хранят внутри дома: резкие перепады температур приводят к образованию конденсата, и вследствие этого оружие ржавеет. Как правило, огнестрельное оружие заворачивают в бумагу или холст, чтобы оно проветривалось, а затем прячут в сухом месте где-то в лесу. Именно в такое место сейчас отправился Марков. Труш, приученный по возможности контролировать происходящее, взглянул на часы, отмечая время.

Трушу с Горборуковым не раз приходилось бывать в подобных ситуациях, и, пока секундная стрелка на часах описывала свои круги, они осмотрели помещение. Строго говоря, дощатая постройка Маркова с крошечным оконцем была не хижиной, а бытовкой — скромным строительным вагончиком, какие часто встречаются на стройплощадках в разных уголках России и бывших союзных республик. Колеса были сняты; с восточной стороны к бытовке примыкал грубо сколоченный навес. И навес, и бытовка были покрыты шифером. Инспекторы не стали составлять опись, но отметили нагромождение разнообразных предметов под навесом, преимущественно из области пчеловодства: металлические кюветы и бидоны, части ульев, ручная центрифуга для отделения меда от сот, маленькая тележка для перевозки воды, дрова, продукты.

Внутри бытовки на стареньком столике, втиснутом между лежаком и буржуйкой, стояли керосиновая лампа и банка с окурками. Взгляд Труша задержался на этой импровизированной пепельнице: среди окурков лишь изредка встречались самокрутки, свернутые из газеты. Все в бытовке указывало на крайнюю нужду, и лишь одна деталь выделялась из общей картины жизни заурядного браконьера. «Дорогие сигареты, — заметил Труш. — Наш друг, оказывается, любит шикануть». Это тщеславное пристрастие плохо вязалось с более чем скромным бытом Маркова, но сразу напомнило Трушу его прозвище: Маркиз. По рассказам его друзей, Марков любил побаловать себя деликатесами, умел оживить даже самое простое блюдо добавлением специй и грибов. Без этого разнообразием на столе похвастаться было трудно: в мире Маркова рис, картошка, мясо и чай лежали в основе выживания, к ним по возможности прилагались водка, сахар, табак и кедровые орешки.

Наряду с прочей утварью, о предназначении которой легко догадаться, в типичной таежной хижине обязательно встретится парочка металлических подносов, подвешенных к потолку. Грубо продырявленные, они похожи на гигантскую терку для сыра. Такие штуки используются для лущения шишек. На корейском кедре, который является источником древесины наивысшего качества, раз в три-четыре года созревают орешки. Они растут внутри шишек и внешне напоминают кукурузные зернышки, заключенные в плотную коричневую скорлупу. Упав на землю, орешки сохраняют всхожесть и остаются съедобными еще в течение нескольких лет. Корейский кедр — близкий, хотя и чуть менее благородный, родственник европейского и североамериканского кедра: его орешки не такие сладкие и значительно более терпкие на вкус. Впрочем, к этому легко привыкнуть и даже пристраститься к ним, как к семечкам. Более века назад дальневосточные поселенцы прозвали эти орешки «сибирский разговор» — ведь без них не проходили ни одни посиделки, а другие радости и деликатесы были большой редкостью. Еще орехи называют «лесным хлебом», их можно смолоть в муку; кроме того, из них отжимают масло. Кедровые орехи — основа рациона медведей, оленей, лосей и кабанов, не говоря уж о человеке и бессчетном числе мелких зверушек. И даже в тигрином помете находили следы кедровых орехов.