Тигр! Тигр! (сборник)

– Оставь меня в покое! – сказал Халсион. – Иди самовыражаться на ком-нибудь другом.

Риннеген двумя быстрыми движениями выбил у Халсиона учебники из-под мышки и опрокинул его на пол. Не оставалось ничего другого, кроме драки. Двадцать лет просмотров фильмов будущего с Джо Луисом ничего не дали Халсиону. Он был полностью побежден.

Он также опоздал в школу. Теперь настало время удивить учителей.

– Таковы факты, – объяснил он в классе мисс Ральф. – Я столкнулся с невротиком. Я могу объяснить его мотивы, но не отвечаю за его побуждения.

Мисс Ральф шлепнула его и пошла к директору с запиской, повествующей о неслыханной наглости.

– Единственная неслыханная вещь в вашей школе, – сказал Халсион мистеру Снайдеру, – это психоанализ. Как вы можете считать себя компетентным учителем, если вы не…

– Мерзкий мальчишка! – сердито оборвал его мистер Снайдер, высокий, худой, суровый. – Ты что, читаешь мерзкие книги?

– Что же мерзкого во Фрейде?

– И пользуешься богохульным языком? Ты нуждаешься в уроке, грязный звереныш.

Его отослали домой с запиской, немедленно вызывающей родителей, чтобы забрать Джеффри Халсиона из школы как дегенерата, отчаянно нуждающегося в профессиональном исправительном учреждении.

Вместо того чтобы пойти домой, он отправился к журнальному киоску почитать газеты с событиями, относительно которых он мог бы заключать пари. Заголовки были полны призовыми скачками. Но кто, черт побери, завоюет приз? И в какой последовательности? Этого он не помнил. А биржа?

Он ничего не знал о ней. В детстве он никогда не интересовался такими вещами, и ничего не запечатлелось в памяти.

Он попытался попасть в библиотеку для дальнейшей проверки.

Библиотекарь, высокий, худой и суровый, не позволил ему войти, потому что детское время начиналось после полудня. Он бродил по улицам. Куда бы он ни шел, его преследовали высокие и суровые взрослые. Он начал понимать, что у десятилетних мальчишек весьма ограниченные возможности удивлять взрослых.

В час ленча он встретил Джуди Файлд и проводил ее после школы домой.

Он был шокирован ее шишковатыми коленками и черным штопором локонов. Не нравился ему и ее запах. Он бы скорее предпочел провести время с ее матерью, явившейся в образе Джуди, какую он помнил. Он забылся с миссис Файлд и сделал парочку вещей, здорово смутивших ее. Она выгнала его из дому, и, когда звонила его матери, голос ее дрожал от негодования.

Халсион пошел к Гудзону и слонялся возле доков, пока его не прогнали.

Он отправился в канцелярский магазин договориться о прокате пишмашинки и был выставлен. Он поискал тихое местечко, чтобы соснуть, подумать, составить план, возможно, начать вспоминать имевший успех рассказ, но не было тихих местечек, куда бы допускались мальчишки.

В 4.30 он проскользнул домой, бросил учебники в свою комнату, прокрался в гостиную, стянул сигарету и собирался улизнуть, когда обнаружил, что отец и мать наблюдают за ним. Мать выглядела потрясенной.

Отец был худой и суровый.

– О, – сказал Халсион, – я полагаю, звонил Снайдер. Я совершенно забыл об этом.

– Мистер Снайдер, – сказал отец.

– И миссис Файлд, – добавила мать.

– Послушайте, – сказал Халсион, – нам нужно немедленно во всем разобраться. Можете вы выслушать меня несколько минут? Я сообщу вам нечто потрясающее, и мы подумаем, что с этим делать. Я…

Он закричал, поскольку отец взял его за ухо и вывел в холл. Родители никогда не слушают детей даже несколько минут. Они вообще их не слушают.

– Пап… минутку… Пожалуйста! Я хочу объяснить. Мне вовсе не десять лет. Мне тридцать три. Это скачок во времени, понимаешь? Из-за таинственной мутации, передающейся по наследству в моем роду, которая…

– Замолчи, черт побери! – крикнул отец. Боль от его руки, ярость в его голосе заставили Халсиона замолчать. Он терпел, пока его вывели из дома, провели четыре квартала до школы и втолкнули в кабинет мистера Снайдера, где вместе с директором ожидал школьный психолог. Это был высокий, худой человек, суровый, но энергичный.

– А, да, да, – сказал он. – Значит, это и есть наш дегенерат? Наш маленький Аль Капоне, а? Давайте поместим его в клинику, и там я заведу его journel etirne. Будем надеяться на лучшее. Niki prius… Он не может быть плох во всех отношениях.

Он взял Халсиона за руку. Халсион вырвал руку и сказал:

– Послушайте, вы взрослый, интеллигентный человек. Выслушайте меня. Моих родителей обуяли эмоции…

Отец отвесил ему оплеуху, схватил его руку и вернул психологу.

Халсион разразился слезами. Психолог вывел его из кабинета и отвел в маленькую школьную больницу. Халсион был в истерике. Он дрожал от крушения планов и страха.

– Неужели никто не выслушает меня? – рыдал он. – Неужели никто не попытается понять? Все мы любим детей, так неужели все дети проходят через это?

– Успокойся, мой милый, – пробормотал психолог. Он сунул Халсиону в рот таблетку и заставил ее запить водой.

– Вы все проклятые антигуманисты, – всхлипывал Халсион. – Вы не допускаете нас в свой мир, но вторгаетесь в наш. Если вы не уважаете нас, то почему не оставите в покое?