Тигр! Тигр!

Пауэлл прыгнул вперед и коснулся края барьера. Пробиться внутрь было невозможно. По другую сторону стены Хэссоп метался в панике, а Рейх выцеливал его из лука, готовясь спустить смертоносную стрелу. Хэссоп опять врезался в экран, упал, пополз по земле, снова поднялся, метнулся в сторону, как загнанная крыса. Рейх продолжал выцеливать его.

— Господи, — пробормотал Пауэлл, отступил во тьму и стал напряженно размышлять. Вопли Хэссопа переполошили джунгли, вокруг поднялся звериный рев и топот. Он просканировал окружение в телепатическом диапазоне, прислушался, коснулся, прочувствовал. Кругом не было ничего, кроме слепого страха, слепой ярости, слепого инстинкта. Гиппопотамы, с мокрыми и липкими от ила шкурами… крокодилы, безмолвные, гневные, голодные… водяные вомбаты, свирепые, словно носороги, и вдвое крупней их… За четверть мили долетали приглушенные расстоянием телепатемы слона, вапити, больших кошачьих…

— Была не была, — сказал себе Пауэлл. — Лучше попытаться. Нужно свалить барьер. Другого способа нет.

Он установил блоки верхнего уровня, замаскировав все, кроме эмоциональной широкополосной передачи, и начал сигналить: ужас, ужас, страх, ужас… Он посылал самые что ни на есть примитивные импульсы: ужас, ужас, страх, ужас… СТРАХ — БЕЖАТЬ — УЖАС — СТРАХ — БЕЖАТЬ — УЖАС — БЕЖАТЬ!

Все птицы на всех ветвях джунглей проснулись и подняли оглушительный галдеж. Им вторили обезьяны, в приступах паники раскачивая тысячи ветвей. Нестройный залп чавкающих хлопков донесся от озера — это стадо гиппопотамов, охваченное слепым ужасом, выбиралось с мелководья. Джунгли сотряс оглушительный трубный слоновий рев, и под ногами их задрожала земля. Рейх услышал все это и замер как вкопанный, забыв про Хэссопа, который все еще бегал от стены к стене между барьерами, вопя и всхлипывая.

Первыми, ослепленные паникой, достигли барьера гиппопотамы. За ними последовали водяные вомбаты и крокодилы. Дальше явились слоны. Потом — вапити, зебры, антилопы гну… могучие стада, от топота которых дрожала земля. За всю историю Заповедника не случалось здесь такой массовой паники. Разработчики защитного экрана тоже не предусмотрели столь мощной и скоординированной атаки. Барьер Рейха не выдержал и отключился, зазвенев, словно разбитое стекло.

Гиппопотамы затоптали костер, разбросали угли и затушили их. Пауэлл рванулся вперед во мраке, схватил за руку Хэссопа и потащил обезумевшего от ужаса криптографа по расчищенному участку туда, где были сложены вещи. Удар чьего-то копыта послал Пауэлла катиться кубарем, но руки Хэссопа он не выпустил, и вскоре они отыскали драгоценную кассету. В кромешной тьме Пауэлл чувствовал телепатемы паникующих стад и наскоро сортировал животных по ним. Спрятавшись за толстым стволом бакаутового дерева, он перевел дух и затолкал кассету поглубже в карман. Хэссоп все еще хныкал. Пауэлл чувствовал и Рейха, в сотне футов от себя: тот стоял, прижимаясь к стволу цинхоны, и сжимал негнущимися руками лук и стрелы. Он был напуган, разъярен, смущен… но ему ничто не грозило. А Пауэлл хотел сохранить Рейха в целости, для Разрушения.

Пауэлл отцепил собственный генератор защитного экрана и запустил через поляну туда, где Рейх наверняка обнаружит потом его среди раскиданных углей. Потом повернулся и пошел к выходу из Заповедника вместе с криптографом, который выбился из сил, онемел и сопротивления не оказывал.

13

Дело Рейха было готово для передачи окружному прокурору. Пауэлл надеялся, что оно готово и для передачи на суд хладнокровного циничного монстра, признающего лишь факты и доказательства: Старика Моза.

Пауэлл с подчиненными собрались в кабинете Моза. В центре комнаты стоял круглый стол, на котором была размещена прозрачная модель ключевых помещений Бомон-Хауса, а населяли ее миниатюрные андроиды — модели dramatis personæ[18]. Моделисты криминалистической лаборатории превзошли себя и наделили ведущих игроков настоящими чертами характера. Миниатюрные Рейх, Тэйт, Бомон и другие двигались совсем как оригиналы. Рядом со столом громоздились кипы документов, подготовленных отделом Пауэлла для презентации машине.

Сам Старик Моз занимал всю окружность стены гигантского кабинета. Многочисленные глаза его холодно мерцали и подмигивали. Многочисленные носители памяти жужжали и гудели. Его рот имел форму конического динамика, чуть приоткрытого, словно бы в изумлении от людской глупости. Его руки — рычаги мультифлексной печатной машины — застыли над рулоном ленты, готовые отстучать бесстрастное логическое заключение. Моз был не кто иной, как Мозаичный Мультиплексный Следственный Компьютер в офисе окружного прокурора, и его устрашающие решения направляли подготовку, презентацию и осуществление любого полицейского дела.