Тигр! Тигр!

Ответом стала вспышка страсти такой силы, что Пауэлл поспешно сдал назад.

— Мэри, иди сюда! — позвал он. — Быстрее!

С кухни выглянула Мэри Нойес.

— У тебя снова проблемы?

— Еще нет. Но вскоре вероятны. Наша пациентка идет на поправку.

— Не заметила никаких отличий.

— Ступай к ней внутрь вместе со мной. Она установила контакт со своим Ид. Глубоко на нижнем уровне. Мне чуть мозги не выжгло.

— И кто ж ей нужен сейчас? Компаньонка, чтобы охраняла сладкие секреты девичьего сердца?

— Шутишь, что ли? Это мне нужна охрана. Иди сюда. Возьми меня за руку.

— Ты держишь ее руки обеими своими.

— Всего лишь фигура речи. — Пауэлл неуверенно покосился на спокойное личико куклы перед собой, на холодные расслабленные руки, которые заключил в свои. — Пойдем.

Он снова пустился в странствие по темным коридорам, ведущим глубоко вниз, в печь, пылавшую у девушки внутри… внутри у каждого человека… резервуар психической энергии, безвременный, безрассудный, безжалостный, охваченный ненасытным стремлением к удовлетворению страстей. Он чувствовал, как следом за ним на ментальных цыпочках крадется Мэри Нойес. Остановился он на безопасном расстоянии.

Привет, Барбара.

— Проваливай!

Это же я, призрак.

Ненависть хлестнула его.

Ты помнишь меня?

Ненависть унялась, сменилась турбулентностью, из которой взметнулась волна горячего желания.

Линк, ты бы убирался оттуда поскорее. Если тебя затянет в хаос боли и наслаждения, ты пропадешь с концами.

Мне нужно кое-что отыскать.

Ты ничего там не отыщешь, кроме беспримесной любви и беспримесной смерти.

Я хочу выяснить, какие у нее сложились отношения с отцом. Я должен понять, почему он испытывал такую вину перед ней.

Ну ладно, а я пошла.

Печь снова задымилась. Мэри убежала.

Пауэлл потоптался на краю ямы, зондируя, исследуя, стараясь прочувствовать. Так может электрик аккуратно касаться кончиков оголившейся проводки, определяя, какой из проводов обесточен. Мимо промелькнул пылающий сгусток энергии. Он зацепил его — мало не показалось; Пауэлл отступил, прячась под покров инстинктивного самосохранения. Расслабился, позволяя себе втянуться в спиральный вихрь ассоциаций, приступил к сортировке, но в энергетическом хаосе трудно было придерживаться избранной системы отсчета.

Вот подпитывающие котел соматические импульсы: клеточные реакции, исчисляющиеся миллиардами, вопли органики, приглушенное гудение мышечных тонов; сенсорные токи второго уровня, кровеносная система, неспокойный супергетеродин кровяного pH… все это кружило и пенилось в неустойчивом равновесном мотиве девичьей психики. Нескончаемый перестук синапсов вливался в более сложные скрипучие ритмы. В изменчивых промежутках были плотно закодированы образы, полуоформленные символы, частично проявленные отсылки… ионизированные ядра мысли. Пауэлл уловил фрагмент взрывоподобного хлоПка, проследил его до буквы П… до сенсорной ассоциации с утратой, затем, по закороченной цепочке, до младенческого сосательно-грудного рефлекса… инфантильных воспоминаний о… матери? Нет. О кормилице. А эти, в свою очередь, обросли, точно коростой, родительскими ассоциациями… отрицательными. Минус мать… Пауэлл насилу увернулся от пламенной вспышки инфантильного гнева и отвержения, синдрома сироты. Возвратясь к П, поискал связанные с ним образы… Па… Папа… Отец.

Внезапно он очутился лицом к лицу… сам с собой.

Он уставился на образ и дрогнул, с трудом сохраняя ясность мысли и рассудок. Потом насилу выбрался.

Что ты, черт побери, такое?

Образ лучезарно улыбнулся и пропал.

П… Па… Папа… Отец. Пыл любви и преданности, ассоциированный с… Он снова оказался лицом к лицу со своим двойником. На сей раз тот был наг и могуч, черты его окутывала аура любви и желания. Образ протянул руки.

Брысь. Ты приводишь меня в замешательство.

Образ пропал.

Вот блин! Девчонка, что ли, влюбилась в меня?

— Привет, призрак.