«Тигр» охотится ночью

– Догадалась? – бросил он быстрый взгляд на Наталью. Она кивнула, и он довольно улыбнулся. Потом пробил у верхнего края «печки» несколько треугольных дырок, чтобы пламя могло свободно гореть, когда на ней будет стоять банка с едой. Наконец установил банку-печку на ровном месте и поджег. Из самодельного устройства вырвался темно-оранжевый, коптящий язык пламени. – О, кей, – произнес кэп удовлетворенно и извлек все из того же ящика пластиковую посуду и еще несколько банок.

– Что это? – поинтересовалась Наталья.

Солнце уже уходило за перевал. Его последние лучи слабо золотили влажную листву.

– Увы, док, деликатесов не предвидится. Все как всегда, строго по списку. Итак, что изволите заказать на ужин, док? – Том игриво взглянул на нее и принялся перечислять: – Говядина с лапшой, тушеная говядина, спагетти с фрикадельками, цыплята, омлет…

– Цыплята, – остановила она его.

– Правильно, – одобрил ее выбор кэп.

С помощью сложенной пополам крышки от печенья он взял банку с водой и, чтобы дать огню выход сбоку, специально поставил ее на «печку» чуть неровно. С той стороны, где плясали язычки пламени, на воде почти сразу стали появляться пузырьки.

Последние лучи солнца погасли за перевалом. В воздухе начали собираться тучи москитов.

– Опусти рукава, – посоветовал Том, перекладывая разогретого цыпленка в тарелку. – Зажрут.

– Вкусно пахнет.

– Тогда приятного аппетита, док, – протянул он тарелку Наталье. – А я пока займусь кипятком для кофе.

В очередную пустую банку из-под печенья Роджерс налил из фляги воды и тоже поставил на чудо-печку. Когда вода закипела, снял банку с огня, предварительно обернув ее обрывком картона, чтобы не обжечься. Осторожно перелил кипяток в пластиковую кружку, надорвал верх бумажного пакетика с кофе и высыпал гранулы в воду. Те тотчас растворились, распространив по палатке приятный аромат. Добавив в кофе сахар и сухое молоко, Том протянул кружку Наталье.

– Спасибо, кэп.

– Сегодня снова быть дождю, – обронил Роджерс, закурив сигарету и снова склонившись над ящиком. Достал для себя банку с говядиной, открыл, разогрел на огне, вытряхнул мясо на тарелку и уселся напротив. – Тарелку после еды надо смять, док, помнишь?

– Помню, сэр, – улыбнулась она. Потом добавила уже серьезно: – У меня из головы никак не выходят те люди внизу, я и в госпитале о них думала. Почему никто из крестьян даже не пригнулся от пуль?

– Снайпер заставил их стоять неподвижно.

– Но разве можно заставить людей стоять под пулеметным огнем?

– Если б они побежали, он застрелил бы их.

– Но их ведь все равно расстреляли! Только с вертолетов. А вот если бы они побежали одновременно, разом, ему не удалось бы убить их всех. Тем более что он был занят нашими вертолетами.

– Видимо, они боялись его больше, чем нас. Нам не понять устройства их мозгов, док.

Расправившись с говядиной, Роджерс еще раз вскипятил воду для кофе, взял с железной крышки, служившей ему пепельницей, недокуренную сигарету. В сгустившихся сумерках Наталья видела теперь лишь огонек сигареты да мужской силуэт – высокую фигуру, широкие плечи.

Где-то вдали трещали выстрелы.

– И все-таки эта страшная картина до сих пор стоит у меня перед глазами, не дает мне покоя. Я даже четко запомнила отдельные лица! Помню, одна старуха невозмутимо что-то жевала, и когда в нее угодила пуля, она лишь обреченно мотнула головой, словно так и должно было быть. А один ребенок пытался убежать, но мать прикрикнула на него, и они погибли вместе. Нет, подобная покорность не укладывается в моей голове!

– Кажется, я обещал тебе кое о чем рассказать… – Роджерс стряхнул пепел на траву. – Так вот, перед отправкой сюда мне и всем остальным новобранцам задавали один и тот же вопрос. Причем задавали твои коллеги, только психологи. Вот, говорят, допустим, вы на большой скорости ведете грузовик с солдатами на борту по скользкой дороге. С обеих сторон – крутые обрывы. И вдруг на вашем пути оказывается маленький ребенок. Как вы, мол, поступите: постараетесь объехать его и рухнете с обрыва, обеспечив верную смерть себе и товарищам, или продолжите ехать прямо и убьете ребенка? Ответ, казалось бы, очевиден: надо пожертвовать ребенком, убить его. Но разве язык повернется сказать такое?!

– И все же… что ты ответил? – Наталья внимательно воззрилась на собеседника.