Тигр на свободе

– Ладно, в любое время. С тобой всегда весело. Если увидишь кого-нибудь из старых друзей, передавай от меня привет. Ты пойдешь на ежегодную встречу?

– Возможно.

– Постарайся. Терри Аткинс и Боб Шифер не смогут быть. Терри усмиряет беспорядки в Гондурасе, а Боб заработал рану во время охоты за шайкой контрабандистов в Лос-Анджелесе.

– Я слышал об этом.

– Да, полицейским несладко приходится. Мне на всю жизнь хватило гастролей в секретной службе во время войны. У меня слишком слабые нервы.

– А у кого они крепкие?

– У тебя, например, – ответил он, усмехнувшись. – Ну, пока, до встречи.

Вилли ушел, а я остался сидеть, пока не докурил сигарету. Потом погасил окурок и встал.

Судя по костюмам и дорогим сигарам, оба пожилых мужчины, сидевшие за столиком с Эдин Кен, были важными персонами. Они держали себя с уверенностью и достоинством, что дается лишь ощущением власти. Когда я подошел к их столику, они толковали об общем рынке и биржевых новостях. В уголках их глаз таилось предвкушение удовольствия: они ждали, что меня сейчас отошьют. Я сказал:

– Привет, Рондина!

2

Она с честью выдержала этот удар. Ее улыбка осталась невозмутимой. Мужчины обменялись вопросительными взглядами, и я объяснил:

– Старое прозвище.

Она пожала мне руку. Ее глаза блестели как волшебные озера. Глядя на нее, я понял, почему мужчины так сходили по ней с ума. Она была настоящей женщиной – зрелой и соблазнительной.

– Давно не виделись, дорогая, – сказал я и представился мужчинам: – Тайгер Манн.[1] Забавное имя, но вину за это несет мой отец.

Одного из них звали Бертон Селвик, а другого – Винсент Харли Кейз. Оба были членами британской делегации при ООН, у обоих были прекрасные манеры. Они пригласили меня присесть за их столик. Педро принес мне стул, стакан с виски, и мы выпили за здоровье Рондины.

Селвик предложил мне сигарету. Я отказался и вытряс из пачки свою.

– Вы занимаетесь политикой? – У него был тщательно отработанный голос выпускника Оксфордского университета, в котором, однако, иногда слышались повелительные нотки, приобретенные на Даунинг-стрит.

Поверх пламени спички я взглянул на Рондину. Она сидела, наклонившись вперед, и с чуть заметной улыбкой поглядывала на огонек своей сигареты.

– Нет, не политикой. Но это можно назвать международными отношениями.

– Понимаю.

Он ничего не понял, это была простая вежливость.

– А как твои дела, дорогая?

– Хорошо, мистер Манн.

– Раньше я был для тебя просто Тайгером. Ее улыбка была по-прежнему спокойной.

– Хорошо, пусть будет Тайгер. А ваши дела?

– Неплохо. Меня удивила наша встреча.

Она сделала небрежный жест.

– Земля вертится, время идет. Нужно жить и забывать.

– Все забывать? – спросил я.

Ее глаза блестели. Я попытался вспомнить, как она выглядела в последний раз в той маленькой комнатке в Гамбурге. Британская авиация бомбила город, и через две минуты сюда должен был ворваться Кол Хагерти и разнести в клочья это шпионское гнездо… но Рондина опередила Кола: она хорошо знала все женские хитрости. Нелегко стрелять в красивую обнаженную женщину. Кол засмотрелся и не заметил «люгера» в ее руке.

Винсент Кейз бросил взгляд на часы и погасил сигару в пепельнице.

– Ну, я думаю, нам лучше оставить вас наедине с воспоминаниями. Мы еще заглянем в бюро, но все заседания перенесены на следующую неделю, так что вы можете остаться, дорогая. Мистер Манн был очень рад познакомиться.

У него чувствовался легкий шотландский акцент.

– Что касается меня, – сказал Бертон Селвик, – мой день закончен. В пятьдесят быстро устаешь, а если еще к тому же побаливает желудок, то лучше всего поспешить к грелке и домашним туфлям.

Рондина с участием посмотрела на него.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Как обычно. Просто переработал. Слишком много бессонных ночей, слишком много ответственности. Я рад, что меня скоро заменят.

– Может, вызвать врача? Тот с улыбкой отмахнулся.

– Он не скажет ничего нового. Возраст, дорогая. Но не беспокойтесь, несколько таблеток, пара массажей, и я опять буду в форме.

Мы пожали друг другу руки на прощание.

– Рад был познакомиться, – сказал я и проводил обоих мужчин взглядом.

Потом вынул из золотого портсигара Рондины сигарету.

– Тайгер, – нежно сказала она.

– Да, дорогая, – так же нежно ответил я. – А теперь должен сообщить, что твоя песенка спета: я убью тебя.

Она выпустила облачко дыма, бесстрашно посмотрела мне в глаза. Страх всегда был чужд ей. Она могла быть суровой и нежной, но никогда не бывала слабой.

– Я всегда задавала себе вопрос, когда настанет этот момент?

– Вот он и наступил, дорогая.

– Я понимаю. Можно объяснить тебе?..

– Нет.

– Как ты собираешься меня убить?

– Еще не знаю, – ответил я. – Вероятно, застрелю.

– Почему?

Я усмехнулся, предвкушая мгновение, о котором мечтал все двадцать лет.