Тяжелые дни

            «Имеется и другой более практический способ достижения цели — про­сить Министра Финансов повнушительнее воздействовать на банки, от которых зависит огромное большинство русских независимых газет».

П. Л. Барк:

            «Неоднократно говорил и постоянно напоминаю об этом. Воздействие оказывается, но банкам трудно, у них нет необходимых органов, чтобы изо дня в день влиять на печать».

П. А. Харитонов:

            «Есть еще гораздо боле близкий к цели прием — закрыть две или три газеты сразу, чтобы оду­мались и почувствовали на собственном кармане».

П. Л. Барк:

            «Мне ка­жется, вся беда в том, что при многовластие неизбежно безвластие. Этим и пользуется печать, стремление и домогательства которой ни для кого не сек­рет. Прихлопнуть пару газет будет отрезвляющею демонстрацией».

П. А. Харитонов:

            «И прихлопнуть надо газеты разных направлений, слева и справа. Земщина и Русское Знамя вредят не меньше разных Дней, Pанних Утр  и  т. п. органов».

С. Д. Сазонов:

            «Новое и Вечернее Время тоже хороши. Я их считаю не менее вредными, чем разные листки, рассчитанные на сенсацию и на тираж».

П. А. Харитонов:

            «Эти обе газеты находятся под особым покровительством, и у военной цензуры на них рука не поднимается. С начала войны и до сих пор Суворины неустанно кадят Ставке и оттуда были даны указания их ни в коем случае не трогать».

Кн. Н. Б. Щербатов:

            «Мысль П. А. Харитонова о том, чтобы сразу прикрыть несколько особенно увлекающихся газет разных направлений, весьма целесообразна. Во-первых, соблюдается равновесие и беспристрастие, а во-вторых сна­чала удар в морду, а потом дружеская беседа. Сейчас большинство лю­дей в таком настроении, что без красноречивого вступления никаких убеждений не понимают».

А. В. Кривошеин:

«Я бы считал наиболее правильным одновременно подкрепить военную цензуру гражданскими чинами и пре­дупредить газеты, что если они не изменят своего тона, то их будут жестоко карать вплоть до закрытия».

И. Л. Горемыкин:

            «Надо просить Министра Внутренних Дел немедленно заняться этим вопросом по соглашению с военною властью и действительно ввести печать в границы. Так продолжаться дальше не может».

Кн. Н. Б. Щербатов:

            «Хорошо, мы примем нужные меры, а в Думе поднимут протесты, запросы и скандалы. Что же тогда мы будем отвечать, раз у нас нет в законе права устанавливать гражданскую цензуру».

И. Л. Горемыкин:

«Дело настолько серьезное, что можно будет предупре­дить, что вмешательство со стороны Думы в данном случае может явиться поводом к роспуску».

П. Л. Барк:

            «Я думаю, что к такой угроз едва ли придется прибегать. В Думе отлично понимают, что в военное время разжигание политических страстей и вожделений печатью недопустимо.  Везде заграницею, у наших врагов и союзников — безразлично, даже в республи­канской Франции, печать находится под строжайшим режимом и служит {77} орудием для борьбы с врагом. Если же тем не менее поднимутся толки, на них всегда можно ответить, что меры принимаются по требованию военных властей в интересах обеспечения военной обороны страны».

И. Л. Горемыкин:

            «Я не особенно разделяю оптимизм П. Л. Барка на счет благоразумия Думы. Во всяком случае, посмотрим, что будет».

            Управляющий Делами огласил сообщенную Министерством Иностранных Дел телеграмму нашего посланника в Швейцарии Бахерахта с заявлением о неотложной необходимости опровержения распространяемых в нейтральных странах германофильствующею печатью слухов о безнадежном экономическом положении России и о том, что Россия находится накануне полного банкротства. На этом месте телеграммы А. В. Кривошеин перервал чтение и воскликнул: «что же тут ложного — это чистая правда», П. Л. Барк взглянул на него не без укоризны, но промолчал.

            У меня помечено в заключение:

            «Опять нервничают. Поливанов во время беседы больше молчит с видом оппозиционным. У Самарина вид грустный, встревоженный. Игнатьев все время почему то воздерживается от участия в общем обмене мнений».

ЗАСЕДАНИЕ 18 АВГУСТА 1915 ГОДА.

            Начну со своего заключения: «Заседание длительное. Масса вопросов. Нервность сильная. Перебегают с одного вопроса к другому, обрывая суждения и не сговариваясь о постановлении. Много высказывалось интересного и характерного. Не хватает одному сил записывать протокольно несколько часов. Впрочем, я записываю только, чтобы, как говаривал В. Н. Коковцов, оставить след в истории. А удастся ли когда-нибудь этой историей заняться? Если судить о положении дел по разговорам в Совете, то, вместо писания истории, скоро придется повисеть на фонаре».

 

Кн. Н. Б. Щербатов: