The Worlds I See

Однако мне, как ученому, было гораздо проще принять решение. Я был частью молодой, быстро развивающейся области, способной изменить мир, возможно, уже в течение моей жизни, и люди, которых я встретил в Стэнфорде, верили в это так же искренне, как и я. Принстон казался мне домом, но я не мог отрицать, что Стэнфорд представлялся мне еще более гостеприимным местом для моих исследований. На самом деле, чем больше я думал об этом, тем больше беспокоился, что такое место, как "дом", может оказаться слишком комфортным для таких времен. Переезд в новое место привлекал меня именно потому, что в нем не было комфорта. В нем чувствовалась неопределенность, возможно, даже риск, а мне это было необходимо.

И вот в 2009 году я снова принял решение отправиться на запад, а Цзя и большинство моих студентов перевелись вместе со мной. Мы приехали, чтобы найти новый академический дом на обширном кампусе - достаточно большом, чтобы превзойти Принстон и Калтех вместе взятые, - выполненном в захватывающем архитектурном стиле песчаника, арок и велосипедных дорожек, который почти круглый год печется на солнце. И под всем этим лежали исторически глубокие корни мира, о котором в то время редко говорили, но который был ближе к моей работе, чем даже я еще не успел в полной мере оценить. Больше, чем машинное обучение. Больше, чем компьютерное зрение. Почти забытая область, которая когда-то объединяла их обоих, а также многие другие миры, называлась "искусственный интеллект".

Среди многих людей, с которыми я познакомился, став новым членом Стэнфордского факультета, был Джон Этчеменди, который в то время занимал пост проректора университета. К тому времени я уже был знаком со многими администраторами, но мне сразу стало ясно, что Джон был в своем классе. Он был философом и логиком, который до прихода в администрацию десятилетиями работал профессором, читая лекции на такие темы, как семиотика, логическая истина и философия языка. Как бы умен он ни был - а он, казалось, излучал интеллект, даже не пытаясь этого делать, - он был дружелюбным и хорошим слушателем. И у меня сжалось сердце, когда он вскользь упомянул Джона Маккарти, одного из отцов-основателей ИИ и одного из главных организаторов летнего проекта в Дартмуте, который дал название этой области.

"Знаете, Джон был моим другом, - сказал он.

Я не был уверен, что было более сюрреалистичным: то, что мой новый проректор был лично знаком с такой легендой, или то, что он упомянул об этом так беспечно. В любом случае мне было ясно, что я пришла в нужное место.

К июню 2009 года, во многом благодаря вливанию новых средств на исследования, предоставленных Стэнфордом, первая версия ImageNet была завершена. Несмотря на многочисленные трудности, с которыми мы столкнулись на этом пути, мы действительно сделали это: пятнадцать миллионов изображений, распределенных по двадцати двум тысячам различных категорий, отобранных из почти миллиарда кандидатов в общей сложности и аннотированных глобальной командой из более чем сорока восьми тысяч участников из 167 стран. Это был масштаб и разнообразие, о котором мы мечтали долгие годы, и при этом сохранялся неизменный уровень точности: каждое отдельное изображение не просто маркировалось вручную, а выстраивалось в иерархию и проверялось в трех экземплярах.

С количественной точки зрения мы достигли своей цели, создав на тот момент самый большой набор данных, собранных вручную, в истории ИИ. Но за цифрами скрывалось достижение, которое тронуло меня больше всего: реализация настоящей онтологии мира, как концептуальной, так и визуальной, созданной с нуля людьми для единственной цели - обучения машин.

 

CVPR 2009 проходила в Майами, и мы прибыли туда не только как участники, но и как докладчики. Город , с его душной жарой и перенасыщенными красками, оправдал свою репутацию с первых же шагов после получения багажа - это было пестрое пятно неоновых купальников, полированных спортивных автомобилей и высотных зданий на фоне природных голубых и зеленых оттенков, скрепленных настойчивой текстурой ритмичных звуков. Энергия окружающей нас обстановки отражала наше собственное нетерпение: после почти трех бурных лет мы с Цзя умирали от желания показать ImageNet миру.

Мы были более чем готовы. Необычайно долгий срок беременности проекта дал нам достаточно времени, чтобы отточить умение обсуждать его, и нам не терпелось применить этот навык на практике. После того как мы так долго жили с поляризующим эффектом даже упоминания о нашей работе, мы были готовы ожидать любопытства, замешательства и конфронтации в равной степени. Мы подготовились соответствующим образом, отрепетировав бесстрастную защиту ее целей, а также наши лучшие ответы на распространенные критические замечания. И хотя мы уже чувствовали себя громоотводами, мы решили, что в полной мере воспользуемся своей известностью, немного растратив последние доллары бюджета проекта.

"Что это?" спросил Цзя, когда я протянул ему белую картонную коробку.

"Откройте!" сказал я.

Он открыл заслонку, закрывающую крышку, и заглянул внутрь.