The Sassoons: The Great Global Merchants and the Making of an Empire

Евреи постоянно проживали в Месопотамии на протяжении примерно двадцати пяти сотен лет, начиная с вынужденного изгнания в шестом веке до нашей эры после завоевания Иудеи вавилонянами. Община, которую стали называть вавилонским еврейством, имела свой собственный язык, называемый багдадским еврейским, диалект арабского языка, написанный еврейскими буквами. Во всех городах провинции существовали процветающие еврейские общины, и, вероятно, евреев там было больше, чем где-либо еще на арабском Востоке. По словам рабби Гиллеля, на момент его визита в Багдаде насчитывалось около шести тысяч еврейских семей и пять больших синагог. Более поздний путешественник насчитал семь тысяч из пятидесяти тысяч и отметил важную роль, которую евреи играли в провинции: "Торговля и даже правительство находятся в руках нескольких евреев и армян". Евреи, как правило, вместе с армянами и персами были основными купцами и банкирами на исламских территориях. Самые важные из них находились не только в своих (различных) родных провинциях, но и в столице Османской империи: Эзекиль Габбай, важный багдадский банкир, был даже назначен сарраф-баши (главным казначеем) при константинопольском дворе, где он стал одним из любимых советников султана Махмуда II в награду за то, что помог султану разобраться с особо проблемным пашой в 1811 году. В дальнейшем он развил прибыльный бизнес по продаже должностей высших администраторов по всей империи, и ходили рассказы о случаях, когда "до пятидесяти или шестидесяти пашей толпились в прихожей этого стоящего еврея" , чтобы обратиться к нему за поддержкой для своего назначения или переутверждения. Ему было оказано множество почестей, а его брат был назначен сарраф-баши в Багдаде.

Иезекииль и его брат принадлежали к классу богатых евреев, которые занимались финансами и ссужали деньги местным правителям в провинциях Османской империи. Такие евреи представляли особый интерес для рабби Гиллеля:

Казначей паши - это израильтянин, который управляет [еврейской общиной]. Простые евреи называют его "царем Израиля", и он имеет большую власть наказывать их деньгами или ударами, по своему желанию, даже если это не законно. В древние времена здесь требовалось, чтобы казначей паши был [из] семени Давида, и это передавалось по наследству от отца к сыну.

В мамлюкский период главный казначей выбирался пашой из еврейской общины, поскольку большинство представителей торгового сословия были евреями. Он был известен как наси (в переводе с иврита - "президент") и являлся представителем общины как в местной, так и в имперской администрации. Это была должность, по меньшей мере равная религиозному главе общины, известному как главный раввин, и его влияние распространялось на другие еврейские общины за пределами провинции Багдад, в Персии или Йемене. Эта система двух глав, светской и духовной, просуществовала до 1864 года, когда османы назначили единого лидера, известного как хахам баши (главный раввин), ответственного за дела общины. Такие привилегии влекли за собой и обязанности: От главного казначея ожидали щедрых пожертвований на благотворительные цели, в том числе религиозные, и поддержки своих единоверцев. Один язычник, приехавший в Багдад, утверждал, что там нет еврейских нищих: "Если кто-то из их сословия попадает в беду, другой, более богатый, оказывает ему помощь". Отношения между вали (губернатором) или пашой и их казначеем были обязательно близкими, но в то же время потенциально нестабильными, и в случае их ухудшения казначеи могли быть заключены в тюрьму или даже убиты. Политическая борьба между Константинополем и провинциальной администрацией была неослабевающей; каждый центр власти бесконечно пытался расширить свое влияние на другой и обеспечить, чтобы ключевые назначения в обоих дворах занимали люди, которым они доверяли. Казначею нужны были прочные связи с султанским двором в Константинополе, но не настолько прочные, чтобы вали почувствовал угрозу. Этот тонкий баланс, как сообщал рабби Гиллель, передавался от отца к сыну более ста лет, но к XIX веку он все чаще "завоевывался в конкуренции с другими евреями, и это приводило к тому, что за эту честь платили деньги и даже убивали или дискредитировали евреев-конкурентов". Реальная политика на самом деле уже давно играла свою роль в назначениях, но после XVIII века текучесть кадров, безусловно, возросла, а политическая нестабильность породила новую безжалостность: В течение года, который раввин провел в Багдаде, два человека, занимавших эту должность, были убиты конкурентами, которые затем сменили своих жертв.