The Мечты

- С этим у тебя никак. И если хочешь меня удивить, то расскажи, во сколько Богдан является ночевать, когда остается у тебя.

- Ему семнадцать, Нина! Какая разница, во сколько он приходит, если с остальным все в порядке?

- Я другого и не ожидала, - констатировала она. – Тебе вообще нет никакой разницы. Ладно! Позвонит Таня – скажи, что в этот раз на экскурсию она не поедет.

- А если я ее отпущу? Имею же право.

- Хочешь еще один скандал и суд?

- Хочу по местам расставить. Ты какого черта ее против меня настраиваешь, а? Чтобы сейчас перестраховываться, вдруг я сыграю в кои-то веки в другой команде?

- Можно подумать, ты сильно нуждаешься в детях.

- Можно подумать, ты не боишься, что я буду выглядеть на твоем фоне лучше, если позволю ей съездить, да еще и денег на гульки дам?

- Послушай, Моджеевский! – Нина явно начинала закипать. – Сделай хоть раз то, о чем тебя просят, без своего дешевого рассудифилиса.

- А вот нечего Тане гадости про меня говорить! – гаркнул Роман. – Она мне звонить перестала из-за тебя! И если сейчас хотя бы ради экскурсии... По-твоему, я должен ей запретить, когда это шанс быть услышанным?

- Прекрасно! – буркнула бывшая и бросила трубку.

- Замечательно! – отозвался на тишину в салоне Моджеевский и в очередной раз несколько более экспрессивно, чем требовалось, вывернул руль.

Вообще-то, у них с Ниной была любовь, а не что-то там.

Они были знакомы лет тысячу, и никак не меньше. Познакомились еще в институте, на архитектурном, Нинка была старостой, а Роман Романович – разгильдяем. Потому Нина закономерно окончила, а Моджеевский, не справившись с зимней сессией на втором курсе, попал под весенний призыв и угодил в армию, откуда она его даже не думала ждать. Они и не общались в те времена.

В сущности, служба ему не грозила, будь отец чуть-чуть более лоялен, но именно тогда он решил, что раз из самого нормального воспитателя не вышло, то пусть Ромку воспитывают вооруженные силы. Ну, Ромка и воспитался, как сумел, очень быстро сообразив, что чем меньше зависишь от того же родителя, тем меньше вероятности, что на тебя начнут давить. А еще чем больше бабок, тем больше шансов избежать неприятностей.

Моджеевский восстановился в вузе и примерно тогда же стал изыскивать способы подзаработать, сам не подозревая, что это вот так он начал строить свою солнечногорскую империю. Сначала трудился на стройках в ответ на отцовские подкатывания глаз и лишь сильнее распаляемый ими. После и сам сколотил бригаду, в очередной раз вдохновленный мыслью, что работая на кого-то, многого не достигнешь, а потому из тех, кто пашут, надо выбиваться в те, кто руководят. К двадцати пяти годам у него уже была своя пусть и небольшая, но вполне конкурентоспособная фирма, которая боролась, но пока не побеждала в гонке за крупными заказами. Зато середнячки точно все были Ромкины. Вот именно туда, в его контору, и заявилась однажды Нина, из которой архитектора не получилось, зато она придумывала замечательные фасоны платьев, и потому решила озадачиться постройкой собственного ателье, потому как ни одно из просмотренных помещений под аренду ее не удовлетворяло, а она, как Наполеон, да и как Ромка, тоже мечтала об империи.

Правда, узнав, кто всей этой шарашкиной конторой командует его бывшая будущая жена бежала оттуда, сверкая пятками, поскольку прекрасно помнила, что Ромка из себя представляет. Но теперь уже Ромка, довольно резво сориентировавшись, что этот заказ ему нужен не менее, чем нужна сама девушка, побежал за ней.

Потом... потом чертов монтаж, ибо Моджеевский сам не понимал, как успели проскочить все эти годы, счастливые, сытые, спокойные, семейные. У Нины – собственный бренд с магазинами по всей стране, а Роману, можно сказать, без малого, принадлежит весь город. На двоих у них двое детей. И еще любовь, которую они потеряли. Глупо и большей частью по вине самого Ромки.

Когда в жизни достигаешь так многого, о чем раньше и не мечтал, неожиданно приходит ложное впечатление, что можешь абсолютно все. Все подвластно. На все способен. Прямо-таки всемогущ. Именно в эту самую ловушку мнимого всемогущества и угодил Моджеевский три года назад, когда к нему новым начальником отдела по маркетингу его зам привел Раечку, собственную племяшку двадцати пяти лет от роду. У Раечки грудь была счастливого третьего размера, ноги такие, что пока поднимешься взглядом от щиколоток до бедер, поднимутся на провокационную высоту и собственные стратегически важные органы. И еще она так на него смотрела, что он и правда чувствовал себя хозяином мира. Сложно удержаться, когда вот так на тебя смотрят, но Моджеевский честно держался. Месяца полтора, пока перед ним не замаячил многомиллионный контракт с немцами, и он не укатился в Мюнхен, прихватив с собой Раечку, которая, кроме прочих очень важных деловых черт, обладала еще и потрясающими знаниями немецкого языка, почерпнутыми, не иначе как в немецком кинематографе, том самом, о котором не принято в приличном обществе.