The Lie I’ve Lived

Следующий день выдается хлопотным. Когда меня отпускают из больницы, выслушиваю всякие вздорные «предположения» о случившемся. Обведя взглядом Большой Зал, вижу кучу разглядывающих меня людей. Слухи, должно быть, обросли невероятными подробностями и превратились в нечто несусветное. Седрик кивает мне и улыбается.

Кручу левой рукой, показывая Гермионе два новых шрама в своей коллекции. Она, похоже, расстроена тем, что пропустила одно из моих «приключений», но это далеко не обычное столкновение с троллем в старом туалете. Два человека проведут в больнице немало времени, а ещё один мертв.

— Уверена, здесь кроется нечто большее, чем ты мне говоришь, — продолжает она подлизываться ко мне, таща меня на следующий урок.

Пихаю её в ближайший чулан и вдохновенно вру. Сомневаюсь, что сказал бы ей правду, даже если бы не дал клятвы. Она заслуживает правды, но не сегодня.

— Гермиона, я бы тебе сказал, если бы мог, но тебе ведь знакомо понятие «обет молчания»?

— Разумеется, Гарри. Оно означает, что человек связан клятвой не говорить о… О, вот почему ты не… прости, Гарри. Я пристаю к тебе, а ты не в состоянии сказать о том, что произошло. Я так рада, что с тобой уже все в порядке! — Она ещё раз крепко меня обнимает.

Забавы ради шепчу ей в ухо:

— Ты понимаешь, что если кто-то откроет дверь, то обнаружит нас в весьма компрометирующей позе?

Она взвизгивает и отскакивает, свалив несколько вещей и подняв тем самым шум. Смеюсь:

— Великолепно, Гермиона, теперь практически все на этаже точно знают, что в этом чулане кто-то есть!

— Прекрати надо мной смеяться!

— О, хорошо. — Мы поднимаем палочки и убираем бардак. Хоть рука и болит, настроение у меня хорошее. Я знаю, кто пытался меня убить, и этот человек меня больше не побеспокоит. К вечеру Сириус будет во Франции, в безопасности, а Дамблдор если и вмешивается в мои дела, то не слишком сильно.

Улыбаясь, продолжаю:

— Ну что, наложим на себя чары невидимости и попытаемся потихоньку отсюда выбраться или просто выйдем отсюда и посмотрим, кто тут поблизости?

— Какой же ты свинтус!

— Или ты всё-таки хочешь поцеловаться и дать всем повод для сплетен?

— Гарри Поттер! Не могу поверить, что ты вообще такое предложил! — Что ж, теперь никто в коридоре не сомневается в том, кто здесь. Она распахивает дверь и пулей вылетает из чулана, ледяным взглядом отметая с дороги нескольких младшекурсников.

Откровенно говоря, это искушение. Гермиона просто лапочка. Умная, как -кловка, преданная, как -паффка, амбициозная, как слизеринка, и удивительно храбрая — мне бы такая не помешала — но нет, так не пойдет. Она слишком напоминает мне Лили — или, если этого недостаточно, она чем-то очень похожа на Ремуса Люпина. Интересно, а не поэтому ли меня подсознательно к ней и потянуло? Новые воспоминания заставляют меня переосмысливать свою жизнь.

Обращаюсь к ней вдогонку:

— Ну брось, что ты там говорила о новостях? Ты вскользь упомянула о них за завтраком прямо перед тем, как Дамблдор двинул речь.

Она несколько успокаивается.

— Профессор Макгонагалл изменила решение и сказала, что я буду представлять Гриффиндор в межфакультетской команде! А Линч поставили на замену. Обычно у каждого факультета две вакансии, а у факультета, на котором учится чемпион, — только одна. Твое участие стало проблемой, и теперь как Гриффиндор, так и Хаффлпафф получили только по одной вакансии. На днях она сказала, что собирается выдвинуть Линч, но передумала. Ну, разве не замечательно? Я хотела сказать тебе ещё вчера, но ты уже ушел в больницу. Профессор Макгонагалл сказала, что мой уникальный подход к решению задач и потенциал перевешивает факт, что я лишь на четвертом курсе!

— Это потрясающе, Гермиона. Я буду за тебя болеть! — Интересно, а не повлияла ли на ситуацию реплика Шляпы в адрес профессора Макгонагалл о том, что она становится конформисткой? Это объяснило бы и факт, почему в то утро Холли Линч так отчаянно желала снова меня видеть в цветах Гриффиндора.

— Я крайне взволнована, ведь это может оказаться мне не по силам. Все остальные участники — шести— и семикурсники. Роджер Дэвис — капитан нашей команды, и он сказал, что мне придется очень постараться, чтобы выполнить свою долю работы. Там будут тесты, демонстрации и дебаты! Мне столько предстоит сделать!

Она продолжает взволнованно лепетать, и я за нее рад. Она заслуживает внимания. Мы присоединяемся к остальным однокурсникам. Ни один из них не подписал свиток Порицания, и все они счастливы меня видеть, хотя Рон, кажется, несколько осторожен. Теперь мне необходимо решить, что сказать Сириусу вечером на встрече.

* * *

— Говорят, сегодня видели, как ты выходил из чулана, — заявляет Кэти.

— Привет, Кэти. Чем могу тебе помочь? — сопротивляюсь желанию назвать ее «Белл». Дамблдор попросил меня попробовать навести мосты.

Она как будто несколько расстроена.

— Это нелегко, Гарри. Я надеялась извиниться.

— Хорошо.

— Что значит «хорошо»?

Снимая со стойки Молнию и проверяя её, качаю головой.

— Я имел в виду, извиняйся, если тебе от этого полегчает. Что касается меня, с этим покончено.

Она чуть расслабляется: