The Lie I’ve Lived

Мадам Бокурт — министр внутренних дел Франции, приблизительно третий по силе человек в их стране после отца Флёр и их министра. Она никак не подходит на роль взволнованного родителя.

— Хорошо, готовьте её к перемещению. Мы немедленно забираем её во Францию.

— Сейчас это было бы не слишком благоразумно, — замечает целитель Дуглас, готовясь к предстоящему спору.

— Я вообще-то разговаривала не с тобой, англичанин, но если уж это произошло, немедленно передайте мою дочь в ведение моего личного врача, чтобы я могла забрать её во Францию, где о ней должным образом позаботятся.

— Нет уж, пока в её теле моё лёгкое, ни в коем случае, — придется ей простить мне мой угрюмый вид. Слишком уж больно.

— Хорошо. Ребёнка забирайте тоже.

— Боюсь, нас не представили должным образом. Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, и я никуда ни с кем не пойду. Кто вы вообще такая, черт вас побери? — как я сейчас чудесно влияю на англо-французские отношения… да плевать.

— Я министр Бернадетта Бокурт, юноша, и лучше бы вам прикусить свой язычок!

— Рад встрече, мадам. Мы здесь немного заняты. Пусть ваш замечательный врач произведет вам черепно-ректальное экстрагирование, а потом объяснит, что такое пересадка Дикстры и почему мы никуда не двинемся с места в ближайшие двадцать четыре часа.

Женщина вспыхивает от ярости, не в состоянии поверить, что «какой-то мальчишка» так с ней разговаривает. Жаль, здесь нет Шляпы. Тогда к выходным могла бы начаться война. Отчасти во всем виновата боль, но, с другой стороны, я наслаждаюсь перепалкой. Она француженка, разговаривает так, как будто все окружающее глупее её, да ещё и политик. Этого для меня более чем достаточно. Её целитель вместе с мужем буквально вытаскивают брызгающего слюной министра из комнаты, умоляя успокоиться.

Целитель Дуглас смотрит на меня.

— Если вы и в самом деле хотите стать целителем, вам необходимо поработать над врачебным тактом. Он у вас зверский.

— Не одобряете, значит.

— С точки зрения профессионала — нет. Однако ваша манера иметь дело с бюрократами заставляет меня зеленеть от зависти. Можно с уверенностью сказать, что если вы будете лечащим целителем, никто никогда не осмелится самоуправствовать. Черепно-ректальное экстрагирование, надо же!

* * *

Вернувшийся значительно менее неуравновешенный мистер Бокурт получил оценку состояния дочери.

Как ни странно, за это время он ни разу ко мне не обратился и даже не посмотрел в мою сторону. Гермионе, Рону и Невиллу позволили зайти на пять минут и поговорить со мной — так я узнал, что Афина заняла второе место. Дракон сожрал трансфигурированных ею зверей, а потом она сняла действие своих заклинаний, и сочное мясцо в пищеводе дракона превратилось в камни, и зверь рухнул от боли — у него жутко заболел живот. Чарли, Хагрид и остальные укротители были вынуждены промывать у венгерской хвостороги желудок. Хагрид наверняка был в шоке, бедняга.

Седрик стал шестым, заполучив за свои труды несколько неприятных ожогов, но ничего особо серьезного, хотя потом вокруг него пару дней витал аромат свеженького бальзама.

Обнаруживаю, что отстаю от Крама на три очка — мы с Флёр делим второе место. Я сплю на ходу, и мне предписали сильные анти-усыпляющие зелья. Если получится умыкнуть пару-тройку доз, можно будет нажить небольшое состояние, загнав их семикурсникам ко времени ТРИТОНов. Есть и хорошая новость: целитель Дуглас отлично владеет замораживающим. Я уже не настолько беспомощен и теперь отдыхаю в удобном кресле у кровати Эйми.

Прогнавший моих однокурсников из больничного крыла Дамблдор улыбается. С его плеча слетает Фоукс , приземляясь рядом со мной. Птиц смотрит на меня, как будто говоря: «Ну и чего ждешь?» Начинаю поглаживать перья, и он удовлетворенно щебечет.

— Я пришлю тебе книгу по уходу за фениксами. Фоукс продолжает готовить тебя в качестве моей замены.

— Может, я ему просто нравлюсь? Кстати, вопрос: Фоукс — это он или она?

— Этого мне так и не удалось узнать, Гарри. Фоукс — это просто Фоукс. Он показывает признаки обоих полов: гордый, тщеславный, и у него замечательная длинная память — он помнит обо всех попытках оскорбительного для него равнодушия, реальные они или лишь плод воображения.

При этих словах феникс, фыркнув, переводит взгляд на меня. Я не уверен, что он пытается сказать: отрицает обвинения или упрекает в том, что я прекратил его гладить. Своим поведением птица как бы подтверждает слова Дамблдора.

Директор продолжает:

— Несколько учеников Бобатона вот-вот придут навестить свою одноклассницу. Их проинструктировали не загораживать от тебя мисс Бокурт, — он делает паузу и с едва заметной улыбкой добавляет: — Их также предупредили, чтобы они не вздумали проявлять глупость и раздражать тебя.

— Сейчас, после замораживающего и обезболивающих зелий, я несколько терпимее. Они ведь знают, что её пока специально не приводят в сознание, верно?

— Подобное состояние никогда не мешало людям тебя навещать, — добавляет он с мерцанием в глазах.

— Туше. Хорошо, пусть приходят. Кстати, пока я не забыл: почему вы дали мне только девять очков?