The Kills

Холодная, бессердечная тварь. Сколько не пытался нащупать ее душу — не смог. Сердце — убогий комок мышц, не способный на чувства. Где люди их находят? Где они зарождаются? Где это место? Покажите! Я не понимаю, что у них на уме. Как они могут говорить о том, чего я никогда не испытывал, только видел со стороны, научившись имитировать. Лживые ублюдки. Нет никакой любви! Это ложь, грязная, наглая ложь.

Сталь, перепачканная ее нутром, манит меня — пробую на вкус, кончиком языка слизывая, касаясь холодной поверхности. Лучше любых, даже самых изысканных блюд во всем мире. Вкус ее души, ее сути. Моя сладкая девочка.

Но я еще не закончил. Одна маленькая деталь. Без нее я не получу удовольствия, не завершу мой ритуал, не смогу удостоить должным вниманием мою куколку. Туфли.

Бережно достаю новую пару, заранее принесенную с собой.

— Они только твои. Это мой скромный подарок, — проталкиваю стопы в элегантные лодочки. — Ты неотразима, — любуюсь ее образом. — Момент, моя любовь.

Оглядываюсь на комод с по-прежнему приоткрытым ящиком.

Один трофей в виде черных кружевных трусиков моей новой возлюбленной у меня есть. Он должен быть идеален, не тронут, помнить ее тело и запах. Сейчас мне необходимо найти второй.

Красное кружево.

— Моя любовь, знаешь, что мне нравится, — восторженно улыбаюсь ей, оглянувшись через плечо.

Молчит. Скромная.

— Ты очень волнующая, — я возвращаюсь к ожидающей меня девушке.

Не теряя головы, снимаю перчатки, пряча в рюкзак, купленный для наших свиданий. Руки трясутся от смущения. Первый раз с новой возлюбленной всегда такой. Расстегиваю пояс и ширинку, приспускаю белье, обхватывая напряженный член ладонью. Кружево трусиков касается чувствительной от возбуждения головки. Как же она меня заводит, такая утонченная, только для меня.

Всегда сложно держаться подольше первый раз, они слишком прекрасны, слишком вызывающие. Зато потом, когда я остаюсь наедине с их частичкой, вполне способен показать себя с лучшей стороны.

Быстро, отрывисто, в неистовом темпе двигаю рукой по всей длине члена. Они знают, как сделать мне приятно. Каждая из моих прелестниц. Кружево царапает нежную плоть. Люблю, когда удовольствие на грани боли.

Дарю своей возлюбленной тихий стон в знак благодарности, а себе последний, самый главный трофей нашей любви.

Глава 9. Aphrodisiaque

— Это ненормально! — кричит она со смесью испуга и злости на лице.

— Что ты опять завелась?

Я за пару секунд перехожу из возбужденного состояния к состоянию медленного закипания от гнева.

Ева вскакивает с кровати, хватает с пола халат, на ходу надевая его, и бежит прочь из комнаты. Я поднимаю свои вещи, одеваюсь и иду следом.

— В чем причина такой бурной реакции?

Честное слово, хотел задать вопрос как можно более нейтральным тоном, но получилось раздраженно.

Она стоит на кухне возле окна со стаканом воды в руке, разглядывая улицу.

— Люци, ты совсем не понимаешь? — резко повернувшись, Ева показывает свое обеспокоенное лицо. — Если до этого все было вполне невинно, то сегодня… — пальцы сжимаются на тонком стекле, она осуждающе качает головой. — Твои пристрастия не нормальны. Это какая-то нездоровая патология.

— Да у тебя все нездоровая патология! Любое мое действие тебе вечно слишком! — зло набрасываюсь я с обвинениями.

Она и правда все время на мои попытки проявить немного грубости взвивается минимум простым недовольством, максимум претензиями и осуждением. Проблема в том, что я люблю ее, а она любит меня, и в самом начале отношений все было мило, романтично, я был очень трепетен и нежен, все так, как хотела она. Я слишком долго ее добивался, чтобы так просто упустить, спугнуть своим поведением. Стоило попридержать свой нрав.

— В начале тебя все устраивало. Ты был другим, — Ева грустно опускает уголки губ. — А теперь изменился.

— Я не изменился, — дергаю плечами от досады. — Я стал собой.

— Не верю, — отпив из стакана, она разочарованно вздыхает. — Ты пытался меня душить, — лицо ее становится таким, будто она вот-вот расплачется.

Странно, мне ее не жаль. Я зол и не испытываю ни малейшего желания извиниться.

— Знаешь, дорогая, ты ханжа, — резко бросаю ей в ответ, направляясь к кофемашине.

— Я не ханжа! — с нотками стали кричит Ева. — Это ты извращенец!

— Да что ты говоришь?! — язвительно огрызаюсь, нажимая пару кнопок. Аппарат жужжит, перемалывая зерна, я облокачиваюсь о стол поясницей.

Знай, что она такая мозгоебка, на пушечный выстрел не подошел бы к ней. Теперь же нас слишком закрутило в отношениях, я очень привязался к ней.

Последнее время, на удивление, все шло более-менее ровно. Я даже собрался сделать ей предложение. Она была милой и приветливой. Казалось, у нас все наладилось, ушли ссоры по мелочам и вечные эмоциональные качели. Мы словно достигли равновесия, но как оказалось нет. Она опять устроила мне ледяной душ после обилия нежности и ласки.

— Ты пытался душить меня! — Ева театрально хватается за горло.