The History of Bones: A Memoir: A Memoir

Я готовлю овсянку на завтрак, поднимаю глаза, а за дверью стоит худой парень. Очень чистый, короткие светлые волосы. Белый, в белой рубашке и очках.

Как этим людям удается быть такими чистыми? Я стараюсь быть чистым, я моюсь, стираю свою одежду, но я никогда не смогу выглядеть так чисто. Как будто его сварили или что-то в этом роде.

"Вы запутались в смысле жизни? Могу я войти, чтобы поговорить с вами?"

Я впустил его, потому что был глубоко озадачен вопросом о смысле жизни.

"Вы нашли Иисуса?"

Он продолжает свою пылкую речь. И в конце он каким-то образом заставляет меня встать на колени и молиться Иисусу. Он очень настойчив, а я заблудился и ищу, но это неправильно. Это не то, чего я хочу. Но он так настойчив, что я делаю это только для того, чтобы он ушел.

После завоевания он быстро уходит. Я чувствую, что он что-то у меня украл. Я чувствую себя оскорбленной и испытываю стыд. Почему-то мне кажется, что я испачкался из-за этого маленького мерзавца в чистой белой рубашке, который, честно говоря, интересовался Богом не больше, чем я свиным брюшком.

Через несколько недель я отправился в Джермантаун, штат Нью-Йорк, где жил Стив Пикколо со своей женой Венди. Они оба учились в Бард-колледже и на лето снимали небольшой коттедж. Я собирался остаться всего на день, но Венди продолжала убеждать меня, что возвращаться в Бруклин глупо. Она была очень манипулятивной, и она мне не нравилась, но я остался, потому что мне казалось слишком тяжелым возвращаться к полному одиночеству в подвале.

Я пробыл здесь почти неделю, а когда вернулся, мусор был свален повсюду, а на двери висела записка, в которой говорилось, что я должен прийти в офис менеджера.

Он увольняет меня. Я не мог его винить. Он просто смотрел на меня так: как я мог так поступить, просто исчезнуть, взяв на себя ответственность? Я до сих пор вижу его лицо и почему-то должен поблагодарить его. Он не кричал и не злился. Он просто на мгновение посмотрел прямо на меня, и, не говоря ни слова, донес до меня мысль: "Ты знаешь, что это неправильно, парень. Это жизнь, и это просто неправильно.

 

-

Я переехал в Джермантаун, где Венди настояла на том, чтобы мы со Стивом нашли работу. Она нашла мне работу в компании по упаковке фруктовых коктейлей. Запах был ужасающим. Я больше никогда не буду есть фруктовый коктейль, и думаю, что именно из-за него я по сей день не могу есть фрукты из гастронома или где-либо еще, где они были предварительно нарезаны.

Я была странной и тощей. У меня не было абсолютно никаких навыков общения с людьми, потому что я никогда не имел с ними дела. Все на стройке держались как можно дальше от новичка. Я думал, что смогу влиться в коллектив, но не тут-то было. Люди работали в парах, и бригадир подошел ко мне.

"Лури, почему никто не хочет с тобой работать?"

"Я не знаю", - сказала я и попыталась скрыть, что это действительно начало причинять мне боль.

Потом за мной пришли новые парни, и они сразу же вписались. Это был я, они что-то учуяли во мне. Я не был похож на них.

Бригадир дал мне работу, на которой я работал один. Мне приходилось носить ящики с консервированными фруктовыми коктейлями в большую морозильную камеру и обратно. Вонь стояла ужасная, а пот застывал на мне, когда я возвращался из летней жары.

Я больше никогда не буду есть фруктовый коктейль.

Я бросил работу, поссорился с Венди и вернулся в Нью-Йорк. Венди пыталась уговорить нас заняться сексом вместе, а я совершенно не хотел в этом участвовать. У меня не было денег, так что я не мог взять такси, а все мои вещи были в большой армейской сумке, которая стала такой тяжелой, что я просто тащил ее за собой, подпрыгивая на манхэттенских мостовых. Я понятия не имел, куда идти, а дно вещевого мешка рвалось. Раздача носков и нижнего белья по всей Тридцать четвертой улице.

Я позвонил своему дяде Джерри, который сказал, чтобы я приехал к нему на Пятьдесят седьмую улицу. У него был очень романтичный дуплекс-пентхаус на Пятьдесят седьмой между Шестой и Седьмой авеню. Я спал на диване. Джерри переезжал в более просторное жилье на Централ-парк-Уэст, прожив в своей идиллической холостяцкой квартире четверть века. Арендная плата составляла 130 долларов в месяц. Я хотела продолжать жить там и после его отъезда, но он сказал, что это незаконно. Джерри был адвокатом. И он был хорошим человеком. По-моему, его можно назвать "менш".

Он поручил мне рассортировать сотни книг по категориям, а затем упаковать их. Не думаю, что он действительно нуждался в этом, и часто я понятия не имел, к какой категории отнести ту или иную книгу, но делал все, что мог.

В холодильнике лежали стейки, и к этому времени я снова начал есть мясо. Моя кожа становилась все менее похожей на бумагу. Я жарил стейк, а потом запивал его большим стаканом виски из бара дяди Джерри. Сам он не пил, но у него был полный бар для посетителей.