The game is "Kill each other" (СИ)

— Все зависит сейчас от вашей бабушки. Будет ли она бороться за жизнь или нет. Понадобится ваше присутствие, приезжайте как можно скорее. Я позвоню вашей родственнице, дабы ввести ее в курс дела, — я выключила трубку и немедленно поторопилась к выходу.

Снова эти крутые повороты. Лифт не работает.

Вовремя.

Лестницы. Ступеньки. Врачи. Люди. Больные. Их крики. Разговоры. Медсестры. Интервью. Заголовок. Люди. Лестницы. Бабушка. Мать. Крики. Ругань. Медсестры. Ступеньки. Интервью. Больной. Шестьдесят шесть. Палата. Бабушка. Больные. Люди. Шестой этаж. Люди. Интервью. Заголовок. Врачи. Бабушка…

— Милочка, куда же вы? Неужели вы так быстро опросили больного и собрали нужный вам материал? — угораздило меня врезаться в доктора и, по-видимому, лечащего врача того самого чокнутого больного.

— Нет. Простите. Мне нужно уйти. Сейчас.

— Вы хорошо понимаете, что ваша компания заплатило нам деньги за одно ваше интервью. Вы подставляете свое начальство, коллег. Вы подставляете себя, милочка, — на совесть давит, паразит. — Это может стоить вам вашего будущего.

— Да иди ты! Возьму я это интервью! Только уйдите! — бомбануло жестко, сама от себя не ожидала. Тыкнув пальцем во врача, я вновь прошагала к той злополучной палате.

***

— Здравствуйте, я хотела бы взять у вас интервью. Это очень важно, и… давайте, я вам задам пару вопросов, а вы быстренько на них ответите, хорошо? — спиной ко мне стоял парень, примерно моего возраста, чуть выше, черноволосый…

А фигурка у него ниче такая.

Так.

Я пришла работать.

Все.

— Как вас зовут, сколько вам лет и сколько вы лежите в этой больнице?

— Меня зовут Станислав, мне двадцать три и я наблюдаюсь здесь около месяца.

Что-то мне это напоминает. Стас. Двадцать три. Больница. Авария. Его больше нет. Ему никогда не станет двадцать три. Жаль. Стас. Я никогда больше его не увижу. Не встречу. Сколько лет прошло…

…а я так и не побывала у него на могиле.

— Так, хорошо, отлично. А какая у вас болезнь? — я продолжала записывать детали в тетрадь.

Станислав.

Двадцать три.

Три-четыре недели.

— Синдром прошлого, ну, знаете, это долгая история, — парень до сих пор стоял ко мне спиной и, судя по всему, поворачиваться не желал. Кажется, он напряжен.

— А вы не могли бы мне рассказать об этом? — не то, чтобы я была слишком любознательна, но…в конце концов я должна была узнать причины этой истории.

— Это связано с девушкой, — начало довольно скучное, — в какой-то момент между нами пропали все теплые чувства и появилось нечто другое. Это ломало меня. Но по началу мне это нравилось. Я знал как она страдает, как убивается, хотел в один миг все исправить, но не мог. Она предала меня. И я так и не смог ее простить, — почему-то хотелось расплакаться. Эффект «дежавю»? Едва ли? Просто похожие истории.

Только не плачь.

Сколько слёз ты пролила? Не помнишь? А я могу это устроить.

Это ты во всем виновата, ты загнала его в могилу. В ад. В омут. Ты могла спасти его еще тогда. Но почему-то этого не сделала.

Его просто нужно было излечить от этой одержимости.

От себя.

А ты ушла, бросив его.

Дура.

— Простите, но лечащий врач пациента сказал, что интервью переносится на завтра. А сейчас, я прошу вас покинуть наше заведение, — медсестра забежала в ту самую плохую палату с плохим числом, как казалось бы на первый взгляд.

— До свидания, Станислав, — проговорила я одними губами и поспешно покинула палату.

Двадцать сему пропущенных от бабушки.

Вот черт!

***

— Доктор, что с ней, как она? — накинув халат, я вбежала в отделение и мне на глаза попался ее лечащий врач.

— Тамара, это вам. От бабушки, простите, но мы так и не смогли ей помочь. Она просила отдать вам это письмо, еще до того как… Мне жаль, — я вырвала у доктора дрожащими руками листок, завернутый в квадрат.

Дорогая Томочка,

Знай: я люблю тебя, моя маленькая девочка. Прости меня за то, что соврала тебе тогда. Это все ради тебя. Ради твоей матери. Она ведь хотела уберечь тебя. А я всего лишь подтвердила ее слова, заживо похоронив Стаса.

Именно поэтому я так и не смогла взглянуть в твои глаза, мне было страшно, что я расскажу тебе правду, от слов которой ты меня возненавидишь.

Стас жив. Он живет в Москве, адрес написан на обратной стороне листа. Я знаю — ты его любишь. Все еще любишь.

Я люблю тебя, Томочка. Прости. Мне очень жаль…

Строки обрываются, оставляя за собой холодное многоточие. Письмо в никуда.

Неужели я могу все вот так бросить и поехать искать Стаса во всей Москве?

Подумай сейчас о ней. Она была бы счастлива, увидев на твоем лице улыбку…

Я перевернула лист и, посмотрев адрес, который оставила бабушка, потихоньку пошла к выходу из отделения. Тошнота подпирает к горлу. Только не обморок. Нет. Не надо.

Удар. Столкновение.

И какой идиот ударился об меня своей тупой тяжелой головой?

— Девушка, с вами все в поря… Тома, ты ли это? — знакомый голос из прошлого. Прекрасное далеко.

— Что ты тут делаешь?

— Это я ему позвонил, — врач. А вот и он.

И зачем же?