«The Coliseum» (Колизей). Часть 1

Пухленькая и маленькая веселого нрава, с миловидным округлым лицом, она слыла душой кафедры и не только. Сердечность ко всякому с кем общалась, встречала, работала, снискали уважение и желанность таких общений. Люди будто менялись, оживали, даже после серьезных неприятностей. Людмиле первой старались рассказать и о купленных на отпуск билетах, и о неудаче сына на экзаменах. Она не отказывалась слушать, успокаивая всего лишь улыбкой. Сочувственной и разделяющей.

Еще через пару минут «поджатый» желудок Самсонова тоже сдался, вслед за твердостью нашей героини и отступил под напором мужского аппетита, разбуженного характерным русским способом.

Настроение достигло своего пика чуть позже, обозначив подъем чрезмерно громким монологом хозяина о чем-то недостойном внимания женщин, которые всегда убеждены, будто сдача позиций должна чем-то компенсироваться. И всегда ошибаются.

– Нет, вот сама рассуди… да ты не слушаешь?

Легкое возмущение хозяина было напускным, но Людмила, делая вид, что вся во внимании, успокоила его:

– Ну…

– Ты как сквозь меня смотришь!.. Так вот, о чем я? А! Человек занят познанием мира. Вселенной! – Самсонов сделал рукою полукруг. – Но всё его познание, в конечном счете, изучение какого-то события. Ну, там, рождение звезды, течений в океанах… – он хрустнул огурцом, – а любое событие имеет два обязательных признака – время и пространство. Есть и масса других, но эти всенепременны! То есть – обязательные характеристики события, ну, где оно произошло, и в какой промежуток времени. Звезда вспыхнула десять световых лет назад, и свет от нее нам об этом сообщил. Время определили. Вспыхнула она на окраине нашей галактики – значит, место тоже.

– Чем ты забиваешь себе голову? – Людмила поставила локоть на стол и уперлась подбородком в кулак. – К чему всё это?

– А вот к чему. Если событие лишить этих двух признаков, в смысле, если человек не может определить, где и когда оно произошло, он подступит к границе и возможностям познания. Своего, конечно. То есть, к абсолютной черте. Дальше происходят события, которые ни познать, ни объяснить он не в состоянии. Это и есть граница обитания мысли человеческой в этом мире.

– Ну и что?

– А вот что. Дальше идет самое интересное. Он продолжает видеть события, но не может определить, где и когда они происходят.

– Ты об этом уже говорил, – устало заметила Людмила.

– Да. Но вопрос: где должен находиться человек, чтобы наблюдать, без способности объяснить?

– Где-где, во сне! – Людмила усмехнулась.

Самсонов задумался и пробормотал:

– А что… тоже вариант… как-то не возникал. Надо же, – он качнул головой. – У Андрюхи жена тоже филолог, – и тут, о чем-то вспомнив, поправился: – не… все-таки не там.

– И где же?

– Внутри события. Тогда он не может определить места. Оно как шар должно окружать его, то есть происходить везде. Сливаться с наблюдателем. Но память говорит, что были и другие события… одно, допустим, чуть раньше, другое – давно. Эта память и есть чувство времени. Теперь убираем и время. Ну, чтоб подойти к границе познания. Где должен находиться человек? В сфере, внутри события. А если нет времени? То во всех событиях и точках пространства одновременно. Одномоментно! Он одномоментно находится в событиях, которые одномоментно совершаются! То есть всё и сразу – и в человеке. Или человек во всем и сразу.

– Господи, меня преследует: несколько иная мысль: должна ли я выслушивать этот бред, обкрадывая замужних женщин? – Людмила уже мыла посуду.

– Каких замужних? Не догоняю… – обиделся Самсонов.

Неожиданно Людмила оглянулась.

– До сегодняшнего дня я была относительно свободна… но сейчас ты обесценил заманчивую перспективу браков. У тебя что, лекций в понедельник нет? Готовиться не надо? За квартиру оплачено? Второй месяц напоминания шлют. Почтовый ящик забит. Продолжать?

– Да постой ты, – хозяин с досадой махнул рукой, не получив ответа, но уловил надобность поторопиться, – вон, Андрей-то вашей Елены Борисовны исчез…

– Озаботился! Не волнуйся, телефонов в поисках таких помощников не обрывают! – впечатала Людмила, ставя последнюю вымытую тарелку.

– Да послушай же! – Самсонов не выдержал. – Он-то и хотел увидеть всё и одновременно. Мне Бочкарев говорил. Там разговор был серьезный. Как раз незадолго… А потом Андрюха исчезает. Мистика! А?

– Боже мой. А черти по углам не мерещатся? Или когда начнут, также серьезно будешь рассказывать?

Хозяин квартиры ругнулся и вышел из кухни.

Толстова выжала тряпку, помяла и оставила в руках, о чем-то задумавшись. Через минуту, по-прежнему с тряпкой, она зашла в комнату:

– Ты… хочешь сказать, Андрей сошел с ума? Чокнулся и что-то случилось? Ну-ка, выкладывай, до чего вы договорились?!

– Сама ты сошла с ума! – бросил Самсонов и примирительно добавил: – Я же понимаю, о чем он думал… и Витька. Тогда и Андрюха, что ли, по-твоему? – Он помолчал. – А прикинули мы, что дернул он… дернул, пока при памяти!

– При какой памяти?

– Да это оборот такой… «дернем пока при памяти», пока идея захватила… короче, уехал он.

– Куда уехал?.. – Людмила перестала вертеть тряпку.