The Alternative

Когда в популярном и академическом дискурсе экономика представляется как царство неизменных законов и сил, это отбивает у людей желание искать альтернативные варианты развития событий. Израильский историк Эли Кук привел множество примеров такого риторического маневра на протяжении всей истории американского капитализма. В 1902 году профессор Йельского университета Уильям Грэм Самнер описал растущую концентрацию корпоративного богатства в терминах "силы" и "тяготения", чтобы заявить, что нынешние экономические механизмы "неизбежны". В 1904 году Бюро корпораций написало в своем ежегодном отчете: "В бизнесе наблюдается непреодолимое движение к концентрации. Мы должны определенно признать это как неизбежный экономический закон". Это означало, что законы, направленные на предотвращение картелей или монополий, такие как закон Шермана 1890 года, были бессмысленны. Эта практика по-прежнему процветает. Журнал Science в 2014 году уверял читателей, что неравенство естественно и неизбежно. "Эконофизики утверждают, что распределение доходов неизбежно представляет собой убывающую экспоненту с небольшим количеством победителей и большим количеством проигравших", - гласила надпись под одним из графиков.

Нет ничего неизбежного в том или ином уровне неравенства. Даже если при изучении экономической истории выявляются определенные закономерности - а качество, размер выборки и категории данных вызывают бурные споры, - нет никаких оснований полагать, что прошлые закономерности должны сохраняться. Кто-то, исследуя мировую экономику в 1800 году, может установить "законы" о неизбежности детского труда или золотого стандарта. Нет никаких оснований полагать, что некоторые из наших нынешних "законов" сохранятся лучше. Французский экономист Томас Пикетти хорошо выразил эту мысль: "История распределения богатства всегда была глубоко политической, и ее нельзя свести к чисто экономическим механизмам".

Практика представления хрупких политических утверждений как неизбежных физических законов существует со времен зарождения экономики.ii Критикуя систему доплат к зарплате сельской бедноты в начале XIX века, английский экономист Давид Рикардо писал в трактате 1817 года: "Принцип тяготения не более несомненен, чем тенденция подобных законов менять богатство и власть на несчастье и слабость... пока, наконец, все классы не заразятся чумой всеобщей бедности". Рикардо предполагает, что любой, кто не согласен с ним, так же глуп, как противник гравитации. Как мы увидим в главе 4, версия заблуждения Рикардо до сих пор используется для аргументации против расширения пособий по безработице, и она по-прежнему маскируется под неизбежный закон.

В то время как Рикардо ссылался на физику, другие авторы использовали биологические аналогии, сравнивая бедняков с животными. В знаменитой притче Джозефа Таунсенда, автора XVIII века, о козах и собаках только голод восстанавливает равновесие между растущим поголовьем коз и их кормовой базой. Эта история должна была передать четкую мораль: "Голод укротит самых свирепых животных, он научит порядочности и цивилизованности, послушанию и подчинению самых порочных". Применяя этот принцип к людям, он считал порочной любую помощь бедным: «Только голод может подстегнуть и побудить их к труду; но наши законы гласят, что они никогда не должны голодать». Какими бы благими намерениями ни руководствовались, помощь бедным была эквивалентна удалению хищников с острова коз: в результате произойдет чрезмерное размножение, перенаселение и увеличение общего числа страданий. Поэтому позволить "природе" идти своим чередом было более гуманным действием. Политика laissez-faire была не просто одним из вариантов политики среди других - она была "естественной". Версия этой базовой теории сохранилась в широко распространенной политике борьбы с безработицей, которая предполагает, что люди будут искать работу только в случае отчаяния.

Таунсенд отмечает, что элита английского общества пострадала бы, если бы непосредственная угроза голодной смерти не мотивировала бедняков. «Ибо что, как не бедствие и нищета, может заставить низшие слои народа столкнуться со всеми ужасами, которые ожидают их в бурном океане или на поле боя?» Расширяющаяся империя Англии требовала постоянного пополнения бедняками, которые отправлялись в опасные путешествия в качестве моряков и солдат. Многие дешевые товары в современной глобальной экономике все еще зависят от поставок рабочих, которые стоят перед жалким выбором между голодом и жестокими условиями труда. История Таунсенда удобно поддерживала политические и экономические интересы богатых людей. Преподнося свои утверждения как естественные и неизбежные законы, он помог положить начало долгой и пагубной традиции.