Тевтонский крест

За спиной вдруг скрипнула дверь, ведущая в покои Освальда. Бурцев резко развернулся, вырывая из ножен меч. Добжинец, конечно, дал слово рыцаря, но вот с разъяренного Збыслава или хмуробрового дядьки Адама, пожалуй, станется напасть на врага, перешедшего дорогу их господину. Однако из полутьмы коридора выступил не гигант-оруженосец и не бородатый стрелок, а лекарь Бенедикта. Старик, увидев обнаженное оружие, в ужасе попятился обратно.

— В чем дело? — нахмурился Бурцев. — Почему ты не у постели раненого?

— Меня опять прогнали, — старый врачеватель растерянно развел руками. — Пан рыцарь в великом гневе и не желает сейчас ничего слышать о лечении. Но он очень слаб. Наверное, когда пан Освальд успокоится, меня позовут снова.

— Хорошо, — Бурцев бросил клинок в ножны. — Тогда жди у дверей покоев.

Старик, однако, замешкался на пороге.

— Что еще?

— Мне… э-э-э… Мне нужен человек по имени Вацлав. Я слышал, как пан Освальд Добжиньский, гм… — лекарь помялся в нерешительности, — непристойно ругался и призывал страшные кары на головы Вацлава и всех, кто ушел вместе с ним. Насколько я понял, Вацлав — кто-то из вас?

— Я Вацлав, — кивнул Бурцев. — Что ты хотел мне сказать?

Старик красноречиво глянул на краковских дружинников. Те деликатно отошли в сторону. Врачеватель же, склонив голову к самому уху собеседника, торопливо зашептал:

— У меня послание для кмета Вацлава, который до лагеря Освальда Добжиньского сопровождал э-э-э… некую особу…

— Говори! — прошипел Бурцев. Он с такой силой вцепился в плечо лекаря, что тот поморщился от боли. — Что тебе известно о княжне?

— Я не знаю никаких княжон — Богом клянусь! — Глаза старикана расширились от испуга. — Просто недавно мне пришлось лечить молодую девушку в одежде служанки, которую привез во Вроцлав к Казимиру Куявскому какой-то рыжий кмет. Мне сказали, она случайно поранилась, забавляясь чужим мечом. Но я много ран повидал на своем веку и готов чем угодно поклясться, что та отметина под левой грудью девушки появилась совсем не случайно.

— Ее… — Бурцев побледнел, — ее хотели убить?!

— Вряд ли, — покачал седой головой врачеватель. — Если б хотели, так убили бы. Тут другое. Сдается мне, она сама вырвала у кого-то из воинов Казимира меч и пыталась покончить с собой.

Бурцев прикрыл глаза, глубоко вздохнул:

— Она сильно пострадала?

— Пустяки, — махнул рукой лекарь, — Ничего серьезного. Девчонке, видно, помешали довести задуманное до конца. Или сама струсила в последний момент. Просто распорола себе кожу да по ребрам шкорябнула. Но крови было много, потому меня и вызвали. Князь Казимир встревожился тогда не на шутку, пригрозил: мол, если девчонка умрет, следующим на тот свет отправлюсь я. Зато когда князь понял, что девица выживет, то даже наградил меня — целую гривну дал. Уж не знаю я, чего это Казимир так печется о простой служанке, однако рад он был безмерно. А еще под страхом смерти запретил говорить о случившемся кому бы то ни было. Так что я сейчас головой своей седой рискую…

— Ты говорил о послании, — напомнил Бурцев.

— Вот оно, — воровато оглядевшись по сторонам, лекарь быстро сунул ему в руки клочок смятого пергамента. Поверх мелко исписанного чернилами текста — видимо, состава лечебного снадобья — чья-то рука торопливо и широко начертала несколько слов буровато-красным.

— Что это? — вопрос был риторическим. Бурцев достаточно хорошо знал цвет крови.

— Когда меня оставили наедине с раненой, — лекарь часто и виновато заморгал, — чернил у нас не оказалось. Зато у меня нашелся пергамент и палочка для смешивания целебных порошков. Девушка писала ею. И… и своей кровью.

— Я бы не позволил, — торопливо добавил старик, увидев, как сжались вдруг кулаки собеседника, — но она сказала, это очень важно.

Бурцев кивнул. Это действительно было важно. Вообще-то в Средние века не каждый дворянин мог похвастаться грамотностью. Но, видимо, предки Василия Бурцева, чью генную память пробудило в нем путешествие в прошлое, были достаточно образованными. И — спасибо праотцам — их далекий потомок — оруженосец-неудачник, который сейчас даже не мог претендовать на рыцарский титул, хоть и не без труда, но все же разобрал кровавый почерк княжны.