Тевтонский крест

Освальд выслал дозорных на все четыре стороны света, однако ни один вражеский разъезд им пока не встречался.

— Видать, уже приступили к штурму Вроцлава, — сделал вывод добжиньский рыцарь. — Знают, псы Измаиловы, что некому прийти на помощь осажденным, ну и славно. То, что язычники не опасаются удара в спину, нам только на руку.

Они опять зарысили. Держаться тракта больше не было необходимости: дорогу к Вроцлаву указывало теперь зарево пожарищ.

Горело сильно и уже совсем рядом — где-то за ближайшими холмами. Там же гулко барабанили тамтамы кочевников. Замолкали. И барабанили снова, отдавая невидимым еще войскам зашифрованные в древних ритмах приказы.

Потом ветер донес отголоски чьих-то криков, ржание лошадей.

Освальд приказал снова перейти на шаг, потом — спешиться. На холмы они взбирались со всеми предосторожностями, непрестанно вертя головой на триста шестьдесят градусов. Потому и заметили опасность вовремя.

Шевельнулись тени! Неясные силуэты всадников показались из густых кустистых зарослей меж двумя возвышенностями. Отряд в несколько верховых двигался в ночи так же беззвучно, как и партизаны Освальда. Тоже небось обмотали копыта и снаряжение тряпками.

Догнать? Напасть? Захватить языка?

Освальд молчал. Рука добжиньца — на рукояти меча, но никаких жестов, никаких команд… Да, все правильно: незаметно подобраться к всадникам уже не удастся, а звенеть мечами в тылу противника чревато… Нет никаких гарантий, что в рядовом дозоре окажется важная шишка, знающая о судьбе краковской княжны. Привлекать же к себе внимание раньше времени и ради того, чтобы полонить какого-нибудь десятника, — глупо. Значит, нужно пережидать и молиться, чтобы татарский дозор не заметил притаившегося врага.

Их не заметили. Едва выбравшись из тени холмов, чужой отряд умчался прочь. Торопился, видать, куда-то здорово. Ну, и скатертью дорога.

Глава 32

На холмы отряд Освальда поднялся благополучно. Укрылись в промытой дождями ложбине и только после этого решились взглянуть вниз.

Башни и зубчатые стены Вроцлава возвышались над Одрой (поляки реку эту называли именно Одрой, а не Одером, как привык Бурцев) в два ряда. Первый рубеж укреплений — поплоше и пониже — защищал сам город, кварталы торговцев, ремесленников и прочих вроцлавцев, достатка которых хватило, чтобы поселиться за стенами.

Ров, вал, воротные, угловые башни и мощная бревенчатая стена с узкими бойницами, конечно, впечат ляли, но не шли ни в какое сравнение с каменной цитаделью, построенной внутри города. Кремль-детинец и замок в одном лице, изначально предназначавшийся для городской знати, в лихую годину мог стать последним оплотом вроцлавцев. Если грамотно построить оборону на боевых площадках цитадели, даже немногочисленные защитники успешно сдержат натиск превосходящих сил противника. Выросло, впрочем, вокруг польского города и третье кольцо укреплений. Но его возвели не поляки. Под защитой оградки из заостренных кольев и спешно сколоченных щитов в свете костров суетились осаждающие. Татаро-монголы пока только готовились к решающему штурму. Собственно, сами кочевники больше кричали, размахивая руками и плетьми, а всю тяжелую работу выполняли полоняне. Пленные укрепляли ограду. Пленные под прикрытием плетеных и деревянных щитов подбирались ко рвам и сбрасывали вниз мешки с землей, охапки хвороста, связки соломы. Пленные сколачивали штурмовые лестницы оббивали крытые сараеподобные тараны на коле мокрыми шкурами для защиты от зажигателых стрел. Пленные жгли костры, чтобы татарские лучники сами могли без перерыва пускать в город горящие «гостинцы». И пленные же гибли в первую очередь, принимая на себя основной удар осажденных. Тела полонян, утыканные стрелами, виднелись повсюду. А степные воины почти не несли потерь.

— Ох и скорыми оказались язычники, — пробормотал над ухом Бурцева дядька Адам. — Уже и тын вокруг города построили, и мантлеты[11] поставили, и пороки собрали.

Бурцев действительно разглядел у самого частокола стенобитные орудия. «Батарея» метательных машин располагалась как раз перед затаившимися партизанами. Все орудия готовы к бою. Вернее, почти. Чуть поодаль возвышался странный каркас, увенчаный огромной, как у подъемного крана, стрелой-рычагом. Под стрелой, презрев все правила безопасное копошились люди. Осадную башню они там строили что ли? Громкий выкрик-команда. Пленные поляки двинули высокие — в полтора человеческих роста колесные щиты, оббитые влажными шкурами. Шатры были уже утыканы стрелами вроцлавцев. «Артилерия» тринадцатого века не отличалась дальнобойностью. Ее силенок хватало, чтобы метнуть увесистый снаряд максимум на полторы-две сотни метров, а потому осадную технику и «орудийную» прислугу приходилось защищать от вражеских лучников и арбалетчиков осадными мантлетами. Едва щиты расползлись в стороны, в образовашийся проем полетели стрелы. Наконечники были обмотаны горящей паклей: защитники надеялись поджечь вражеские пороки. Увы, это им не удалось.