Читаем Тетушка Хулия и писака полностью

– Теперь это уже не имеет значения, отныне он может поливать грязью кого угодно, – сказал Хенаро-сын таинственно. – Ты разве не знаешь потрясающей новости? Сам Генерал не пропускает ни одной радиопостановки Педро Камачо.

Чтобы убедить меня, импресарио привел ряд фактов. Будучи занят государственными делами, Генерал не имел возможности слушать пьесы Камачо в течение дня, заставляя записывать все на пленку, а каждый вечер прослушивал их, одну за другой, перед сном. Супруга президента лично рассказывала об этом многим дамам Лимы.

– По-видимому, Генерал – человек чувствительный, несмотря на то, что о нем говорят, – заключил Хенаро-сын. – Таким образом, если наверху нас одобряют, не имеет никакого значения тот факт, что Педро получает удовольствие, расправляясь с аргентинцами. Разве не так?

Беседа с Хенаро-сыном, примирение с тетушкой Хулией меня здорово подстегнули, и я вернулся в свою будку с горячим намерением взяться за рассказ о «летающих» мальчишках. Паскуаль в это время заканчивал радиосводку. У меня уже была продумана развязка рассказа: во время одной из таких игр беспризорник взлетает в воздух выше остальных, падает, ломает себе шею и умирает под рев самолетов. В последней фразе я хотел изобразить растерянные, испуганные лица друзей, окруживших мальчика. Рассказ должен был быть сдержанным и лаконичным, тщательно продуманным. Нечто в стиле Хемингуэя.

Несколько дней спустя я отправился с визитом к кузине Нанси, чтобы выяснить, как она восприняла весть относительно тетушки Хулии. Я нашел девушку все еще под впечатлением операции «Мантилья».

– Ты представляешь, какой дурой я выглядела из-за этого идиота? – восклицала она, бегая по дому в поисках собаки Ласки. – Ни с того ни с сего на переполненных трибунах он открывает пакет, вынимает какую-то шаль и набрасывает на меня! Все уставились на меня, даже бык чуть не сдох со смеху! Мало того, он заставил меня высидеть под этой накидкой всю корриду. Даже настаивал, чтобы я и по улице шла в ней. Никогда в жизни не испытывала подобного позора!

Мы нашли Ласку под кроватью мажордома (пес был не только мохнат и некрасив, но еще и кусался), отвели собаку в ее конуру, и Худышка Нанси потащила меня в спальню, чтобы продемонстрировать вещественное доказательство ее позора. Мантилья была сделана в стиле модерн и наводила на мысль об экзотических садах, цыганских шатрах и роскошных борделях. Ткань переливалась, в ее складках играли все оттенки красного – от кроваво-багрового до розоватого, кайма мантильи заканчивалась длинной узловатой бахромой, а золотая мишура и блестки своим сиянием вызывали головокружение. Кузина изображала с ней пируэты тореро, заворачивалась в нее, хохоча во все горло. Я заявил Нанси, что не позволю издеваться над другом, и спросил, обратит ли она на него в конце концов внимание.

– Я подумываю об этом, – отвечала она, как всегда. – Он нравится мне, но лишь как друг.

Я сказал, что она – бессердечная кокетка, что Хавьер даже совершил кражу ради этого подарка.

– А ты? – сказала она, складывая и пряча в шкаф мантилью. – Это правда, что у тебя связь с Хулитой? И тебе не стыдно? С сестрой тети Ольги?

Я ответил, что все – правда, что мне не стыдно, и почувствовал, как у меня запылало лицо. Она тоже немного смешалась, но любопытство девицы из Мирафлореса пересилило, и она выпалила:

– Если ты на ней женишься, то через двадцать лет ты будешь еще молодым, а она – бабушкой. – Нанси взяла меня за руку и повела по лестнице в гостиную. – Пойдем послушаем музыку, и там ты расскажешь мне о своем романе все – от "а" до "я".

Она выбрала первоклассные пластинки – Нат Кинг Коул, Гарри Белафонте, Фрэнк Синатра, Ксавьер Кьюгэт – и тут же сообщила мне, что с того момента, как Хавьер рассказал ей о нашем романе, у нее волосы становятся дыбом всякий раз при мысли, что будет, если об этом узнает наше семейство. Разве я не знаю, как наши родственники во все суют свой нос? Разве мне не известно, что, когда она выходит на улицу с каким-нибудь новым поклонником, десять дядей, восемь тетушек и пять кузин немедленно звонят ее матери, чтобы доложить ей об этом. Я влюблен в тетушку Хулию! Бог мой, какой скандал, Марито! Она напомнила мне, что вся наша семья мечтала о моем будущем, что я – надежда всего рода. Это была правда: мои сумасбродные родственнички уповали, что я когда-нибудь стану миллионером или, на худой конец, – президентом республики. (Так я и не мог понять, почему обо мне сложилось столь лестное мнение. Во всяком случае не из-за моих успехов в школе – они никогда не были блестящими. Возможно, лишь потому, что я с детства писал стихи всем своим тетушкам или казался чересчур рассудительным для своих лет.) Я заставил Нанси поклясться, что она будет нема как могила. Кузина умирала от желания узнать подробности романа:

– Хулита просто нравится тебе или ты и впрямь сгораешь от любви?

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-классика

Город и псы
Город и псы

Марио Варгас Льоса (род. в 1936 г.) – известнейший перуанский писатель, один из наиболее ярких представителей латиноамериканской прозы. В литературе Латинской Америки его имя стоит рядом с такими классиками XX века, как Маркес, Кортасар и Борхес.Действие романа «Город и псы» разворачивается в стенах военного училища, куда родители отдают своих подростков-детей для «исправления», чтобы из них «сделали мужчин». На самом же деле здесь царят жестокость, унижение и подлость; здесь беспощадно калечат юные души кадетов. В итоге грань между чудовищными и нормальными становится все тоньше и тоньше.Любовь и предательство, доброта и жестокость, боль, одиночество, отчаяние и надежда – на таких контрастах построил автор свое произведение, которое читается от начала до конца на одном дыхании.Роман в 1962 году получил испанскую премию «Библиотека Бреве».

Марио Варгас Льоса

Современная русская и зарубежная проза
По тропинкам севера
По тропинкам севера

Великий японский поэт Мацуо Басё справедливо считается создателем популярного ныне на весь мир поэтического жанра хокку. Его усилиями трехстишия из чисто игровой, полушуточной поэзии постепенно превратились в высокое поэтическое искусство, проникнутое духом дзэн-буддийской философии. Помимо многочисленных хокку и "сцепленных строф" в литературное наследие Басё входят путевые дневники, самый знаменитый из которых "По тропинкам Севера", наряду с лучшими стихотворениями, представлен в настоящем издании. Творчество Басё так многогранно, что его трудно свести к одному знаменателю. Он сам называл себя "печальником", но был и великим миролюбцем. Читая стихи Басё, следует помнить одно: все они коротки, но в каждом из них поэт искал путь от сердца к сердцу.Перевод с японского В. Марковой, Н. Фельдман.

Басё Мацуо , Мацуо Басё

Древневосточная литература / Древние книги

Похожие книги