Тетраграмматон микрорая

— Ну, да, — медленно проговорил гость, и воздух заклубился паром от долгого вздоха, — По правилам паломники платят нам за то, что мы гарантируем безопасность. Только всякое бывает. Вот однажды вёл я купца с обозом. Обоз-то смех один, две лошади, да тележка с какой-то рухлядью. Так он собрался в Святую Землю торговать этим барахлом. Ну он-то мне сказал, что идёт поклониться, тоже мне, нашёл дурака. А мне-то что. Хочет человек торговать там, ну так пусть торгует. А может и правда поклонится, на всё воля Господа нашего.

Рассказчик перевёл дух, перекрестился и прошептал несколько слов со взглядом на распятье.

— Ну я и повёл его. А купец нервный, как раз такой, что трясётся над своим барахлишком, будто каждый разбойник только его поклажу и ждёт прибрать к рукам. Он меня утомил своими причитаниями и жалобами. Так вот ехали мы как-то по дороге лесной. А дорога и правда была такая ух лютая, я столько про неё всего слышал. Ну, на ночь мы разбили лагерь, костёр завели, покушали чем Бог послал, ну и отправился купец почивать к себе в телегу. А я костёр притушил и подумал, а ну как правда разбойники появятся. Спрятался и жду. Прошло времени, луна ещё дерево не миновала, смотрю, и правда какой-то поганец в кустах прячется. Присмотрелся к обозу и пошёл прочь. Я за ним. Вывел он меня к стоянке разбойничьей. Так вот как Бог меня надоумил, так я и поступил. Спрятался и слушаю. Говорит он своим дружкам: «Есть тут городской купчишка, заночевал недалеко. Видать на ярмарку собрался. С ним вояка какой-то, не пойму, вроде тёртый, а там кто знает. Но сейчас оба спят, костёр притушили. Нападём, кровь пустим, и всё добро приберём». Как только я это услышал, лук достал. Ну и первого, как раз кто одет был по проще, да сидел потише. Осталось трое. Они ко мне, так я от них. Ну в общем, куда им по лесу за мной? Сами от костра ничего не видят, огня насмотрелись. Так я их и порешил, мерзавцев. Ну что, разбойники они и есть разбойники.

— Ты поступил правильно, — ободрил тамплиера священник.

— Ну, вернулся я, костерок опять раздул, настой себе сделал. А то царапнул меня один, не сильно, но лучше отваром, а то загниёт, потом заживать долго будет. Так и просидел до утра. Немного подремал, но беспокойно. А потом утром не стал ему говорить, вдруг ещё передумает ехать. Или объезд через другой лес захочет. Кто его знает, что ему в голову взбредёт? Ну, так и едем дальше. Ехали несколько лун, всё было тихо. Слава Богу, добрались до мест, где лагерем госпитальеры. Там уж ему рукой подать, да и мне назад пора. Я ему говорю, так и так, деньги давай, доехал цел невредим, товары целы, разбойников я порешил. Он мне: каких таких разбойников? Я рассказал ему, а он визжит: не было такого! И вообще, ехали долго, тяжело. Иной раз хлеб да вода день за днём, ни одного поселения по близости. Не проводник, говорит, а недоразумение. Половина оговоренной суммы и прощай. А вояки-то на заставе народ ушлый и хитрый. У меня медальон с красным крестом на белом круге есть, да кто их знает, чего подумают? Одет-то я совсем не по рыцарски. Решат — убил тамплиера и медальон сцапал, так и мне голову с плеч. Больно им надо разбираться. Так и махнул я рукой, пропади ты скряга, Бог тебе судья. Назад сам пойдёшь. А потом слышал я он там и правда сильно не преуспел. Разорился и назад отправился. Да только взял попутчиком какого-то прохвоста. Ну, в общем, времена и дороги нынче опасные. Вот мне и тяжко теперь на душе.

— Не виноват ты, тамплиер. Да и поступил правильно, что не стал с ним спорить. На всё воля Господа, и те, кто виновны, будут наказаны. Божьим судом всех рассудят.

— Как же не виноват-то? Я же ему пожелал сгинуть!

— Грех, что есть, то есть. Но ты поступал по совести, а подумал недоброе не со зла, а от обиды. Так что грех не велик, тамплиер, простит тебя Господь наш всемилостивый.

Снова помолчали. Несколько минут тамплиер шептал молитву, голову не поднимал. Священник уже решил, что всё, исповедь закончена, но рыцарь снова тяжело вздохнул. Тогда он догадался. Есть что-то ещё. Да и то, как знать, может совсем худое.

— Рассказывай, сын мой. Ты и так уже открылся Богу, вот и не закрывайся. Он-то всё видит и знает, но Ему твои слова надобны. Нигде, кроме как в доме Его, не помогут твоей душе успокоиться и разрешиться от сомнений.

Рыцарь сомневался. Он не скрывал смущения, просто не знал, как начать свой рассказ. Прошло несколько долгих минут, в течение которых оба собеседника хранили молчание. Наконец тамплиер заговорил.