Тетрада Фалло

Слово это взволновало меня, и я думал об этом все время, пока мы с Бориным шли по коридору, входили в лифт и ехали вниз. Что значит оно? По словам Джуди, родители девочки неизвестны, что несколько упрощало юридические проблемы. У нас юридический вопрос — первый, с которым сталкиваешься. Иногда в карточке больного записан отказ от какой-либо операции, иногда вид медицинской страховки не позволял найти средства для сложной операции, и этот вопрос приходилось урегулировать. В России, мне кажется, на это не обращают внимания. Есть возможности для операции — режь, потом разберемся! Но, боюсь, это обещает большие неприятности — когда вдруг появятся родители и начнут судиться. Мой менеджер в Америке все это давно бы уладил, а тут, похоже, я сильно рисковал. Но объяснять это Борину, тем более сейчас, было бесполезно, а Джуди сама пребывала в растерянности. Я вошел в приемный покой — и сразу почувствовал, что в моей жизни что-то происходит. Я был поражен красотой Марины, живостью ее взгляда. Но главное, я не мог не заметить, что она как-то вздрогнула, увидев меня, и опустила глаза. У нас женщины, под усиленным прессингом феминисток, давно уже не реагируют так на мужчин. Никогда американская женщина, а тем более из хай-класса, не даст понять мужчине, что он сразу понравился ей. Такое возможно только в дикой России, в которой я, кажется, начал терять свою профессиональную твердость и даже изменять некоторым своим принципам, главный из которых — не иметь с клиентами никаких личных дел. А тут... я даже заметил румянец, вспыхнувший на щеках этой красивой смуглой девушки (ее имя мне было тогда еще неизвестно). Девочка, что тоже поразило меня, сразу радостно протянула мне ручонки и заулыбалась. Какая-то слишком эмоциональная сцена для высокопрофессионального хирурга, подумал я и даже вроде бы испугался. В этой России все излишне эмоционально, загадочно и... опасно. Налет опасности на всем, что происходит вокруг... Но не за этим ли ты и приехал в Россию? Может быть, твоя слишком размеренная жизнь надоела тебе, потомку рыбаков, охотников и контрабандистов? Перед отпуском я мечтал об охоте на уток в Луизиане. Похоже, здесь тебя ждут какие-то более интенсивные приключения. Стоп! Кажется, я начал терять голову в этом хаосе. Никакого риска! Никаких неясностей! Это недопустимо!

Возле «мадонны с младенцем» стоял какой-то неопрятный тип с нестриженой бородой и диким взглядом, однако в белом халате и, что поразило меня, тоже в джинсах и кроссовках, как и я. Но я уже начал разбираться здесь кое в чем. Если у нас джинсы и кроссовки никак не характеризуют человека социально и психологически, их может надеть любой, вплоть до сенатора, то здесь это выглядит некоторым вызовом, признаком неуправляемости и даже знаком опасности — все «благонадежные» люди носят солидные костюмы, а в джинсах — это уже какой-то... ковбой! Кажется, пообщавшись с советскими бюрократами, я сам сделался похожим на них. Но эти бюрократы с их многочисленными бумагами не смогли — или не захотели — обеспечить достаточную юридическую обоснованность предстоящих событий. Своей интуицией врача я чувствовал в воздухе какую-то опасность, особенно веяло ею от небритого «ковбоя».

— Кто эти люди? — тихо спросил я у Джуди, имея в виду «ковбоя» и «мадонну».

— Медики, очевидно, — ответила Джуди, однако полной уверенности я не чувствовал и в ней.

— Ну... приступим! — проговорил Борин.

«Мадонна» положила девочку на стол и стала разворачивать.

В приемную вкатили американскую диагностическую ультразвуковую установку. Мы с Джуди невольно переглянулись. Нашим сенатом был принят закон о запрете ввоза в Россию высоких технологий. Как же эта установка оказалась здесь? Видимо, как-то незаконно, через третьи страны.

Усилилось ощущение какой-то тревоги и опасности, надвигающейся со всех сторон. В Африке было как-то спокойнее. Но поздно уже было что-то говорить по этому поводу. К девочке, дрожащей от холода (помещение, кажется, не отапливалось), присоединяли датчики — и делали это довольно профессионально, надо заметить. Похоже, эта установка у них уже не первый год.

«Да, только такой безумец и авантюрист, как ты, мог сюда приехать! — говорил себе я. — Марта была абсолютно права, удерживая тебя от этой поездки».

Но мой взгляд уже был на экране установки — я увидел там сердце девочки, и эта ужасная картина заслонила все.