Тетрадь в сафьяновом переплете

Кто-то считал, что я дальняя родственница княгини, кто-то полагал, что я просто сирота, взятая под опеку, но, учитывая, что в свете я частенько появлялась вместе с княгиней и молодым князем, молва вокруг моей фигуры стала принимать таинственный и значительный оттенок. В Париже я даже имела удовольствие некоторое время быть в обществе королевы Марии-Антуанетты, которая появилась на балу в доме графини Полиньяк.

В Париж тогда понаехало много русских. Здесь жил граф Салтыков, граф Шувалов, племянник князя Потемкина Самойлов. Все они живо обсуждали пущенную Орловым мысль о том, что молодой Дашков мог стать фаворитом императрицы. Я не могла надивиться низости и комичности этой истории. Так вот она, закулисная политика русского двора! Станет или не станет кто-то новым фаворитом? Поддержать его на этом пути или вступить в борьбу? Какие выгоды при этом можно извлечь? Об этом шепотком судачили на всех приемах, и княгиня Екатерина Романовна потратила немало сил, чтобы приглушить неугодную ей молву.

На балу у графа Шувалова я познакомилась с привлекательной англичанкой, леди Кенти, ставшей вскорости моей близкой подругой. Она была несколько старше меня и много опытнее в блуждании по лабиринтам светской жизни. Она сразу стала моей наставницей, но не строгой и прямолинейной, как княгиня Екатерина Романовна, а сердечной, хотя и несколько ироничной, но в целом хорошо понимавшей мой стеснительный характер.

В одной из доверительных бесед она прямо спросила:

«Почему, милая Нэтти, вы скрываете свое происхождение?»

«Мне оно самой не довольно известно», — искренне ответила я.

«Но как можно жить, не зная своих корней?» — воскликнула она.

«Что делать», — вздохнула я.

«Во всяком случае, — серьезно произнесла леди Кенти, — происхождение ваше, без сомнения, высоко, только его скрывают от вас».

Эти слова затронули мое самолюбие. Почему, в самом деле, я ничего не знаю о своих родителях? Прошла пора, когда я могла удовлетворяться туманными объяснениями княгини, а она словно бы и забыла, что я уже не маленькая девчушка, а взрослая, достаточно образованная девица.

Но что-то мешало мне прямо обратиться к княгине, в последние годы мы отдалились друг от друга. Я повзрослела, замкнулась в себе, а она была слишком занята воспитанием сына и светской жизнью. Словом, вопросы оставались без ответа, а жажда правды во мне росла, и жажду эту подогревал тот интерес, который, как я замечала, возрастал к моей особе.

В марте мы покинули Париж и через Верден, Мец, Нанси и Безансон направились в Швейцарию. Здесь мы в основном останавливались в тех городах, где были значительные военные укрепления, которые изучал молодой князь, а в Люневиле любезные военачальники даже разыграли перед Дашковым военные маневры. Так велика была слава его матери.

Затем мы оказались в Италии. В Парме, Модене и Флоренции мы осматривали картинные галереи, соборы, библиотеки. В Пизе мы принимали морские купания, а 28 июня, в день восшествия на престол императрицы, княгиня Екатерина Романовна дала бал, на который пригласила всю знать Пизы, Лукки и Ливорно.

Народу собралось до пятисот человек. Много танцевали, угощались и наблюдали во дворе иллюминацию. Когда вертящиеся колеса стали разбрызгивать в разные стороны разноцветные шипящие огни, ко мне обратился молодой итальянец из Лукки. Он представился графом Кастальоне и произнес такие слова:

«Сударыня, все знают, что вы путешествуете инкогнито, но я бы хотел рассчитывать на ваше особое расположение».

Я ответила:

«Синьор, либо вы сами ошиблись, либо вас ввели в заблуждение. Я путешествую под своим истинным именем».

«Тем не менее, сударыня, я хотел бы пригласить вас в Лукку погостить в нашем фамильном доме. Уверен, вам понравится город и моя семья. В нашем доме часто бывает сам гонфалоньер, глава правительства, я хочу, чтобы вы не сомневались, что разговариваете с достойным человеком, семья Кастальоне одна из самых уважаемых в Лукке».

Я поблагодарила его за приглашение и ответила, что так или иначе окажусь в Лукке, ибо через этот город пролегает дальнейший наш путь.

«Но тогда не забудьте посетить дом Кастальоне», — сказал молодой граф и протянул мне белую орхидею.

Мне и в дальнейшем оказывали знаки внимания, над чем добродушно подтрунивал князь Павел. «А не выдать ли нам тебя замуж за здешнего князя?» — восклицал он.

В Ливорно я получила теплое письмо от моей новой подруги леди Кенти, в котором она писала, что через некоторое время отправляется в поездку по Австрии и Германии и надеется, что наши пути где-нибудь сойдутся.

В Риме мы осмотрели все достопримечательности, побывали на бегах и в театре, который удивил нас тем, что женские роли исполнялись мужчинами. Затем был Неаполь, Помпея, прогулка на Везувий, после которой княгиня долго болела. Затем была обратная дорога через Рим в Болонью, Феррару и Венецию, где мы остановились на несколько дней в доме нашего представителя маркиза Маруцци.