Тетрадь в сафьяновом переплете

Мне кажется, размышлял обо всем этом и Петр Иванович Осоргин. Во всяком случае, лицо его большую часть пути было задумчиво, он даже не ответил на вопрос возницы, останавливаться ли для отдыха у ручья.

Кизляр представляет собой обширное поместье, подаренное государыней Разумовскому. Здесь строится новый двор, но жизнь проходит пока в большом и нелепом доме, принадлежавшем местному бею. Единственное украшение этого дома — внутренний дворик, мощенный мраморными плитами и с фонтаном посередине. Из фонтана, однако, едва сочится бурая влага.

Молодой Разумовский, говорят, еще не удосужился посетить свое новое владенье, и делами ведает пока управляющий, тучный, крикливый немец, не знающий ни слова по-русски. За ним прыгает на костыле Карлуха, старый солдат, воевавший еще с пруссаками, бравший Берлин и там получивший свое немецкое прозвище. Карлуха кое-как переводит распоряжения управляющего и сообщает их работникам хриплым, но громовым голосом.

От Карлухи мы наслышались много историй про знаменитого полководца графа Суворова, побившего турок в Крыму и за Дунаем. Суворов этот был чудаковат в манерах, он не выдерживал светских приличий и умел смутить многих важных лиц. Карлуха рассказал случай, когда сам участвовал в одной из проделок лихого генерала.

Однажды в полки Суворова явились важные гости одной иностранной державы. Карлуха не мог объяснить точно, какой. С ними был сопровождающий из Петербурга, тоже важный вельможа. Суворов устроил гостям обед, а солдата Карлуху велел посадить с собой рядом. Суворов потчевал гостей шуточками, а вельможа на ухо ему выговорил насчет Карлухи. Мол, к чему сажать за парадный стол простого солдата? «Да бог с тобой, батюшка! — воскликнул Суворов. — Ну и что, если простой солдат, а разве не узнаешь ты его?» Вельможа ответил, что никогда не видел Карлухи. «Бог с тобой! — опять закричал Суворов. — Да это ж племянник самого графа Панина!» Вельможа был смущен, а гости обступили Карлуху и стали выражать восхищение, что племянник столь знаменитой особы, облеченной высокой государственной властью, воюет простым солдатом. «И как воюет! — восхищался Суворов. — Десять янычар в бою полонил! Ему бы не то что русский, иноземный орден вручить!» Тут же один из гостей снимает с себя звезду и вешает Карлухе на грудь, при этом кланяется и просит передать всяческие пожелания дядюшке. Так Суворов посмеялся над высокими чинами. Звезду он потом у Карлухи отобрал со словами: «Вот как полонишь десять янычар, так верну тебе звездочку».

Старый солдат вздыхал:

— Но не довелось. Однажды троих поймал, но десять — куда! Свойственный командир, он для солдата ничего не жалел, и сам с нами в палатке спал. Говорят, опять против турок пошлют.

Я расспрашивал его про солдата Ивана Почивалова, но встречать моего отца тому не пришлось.

Кизляр оставил унылое впечатление, места вокруг пустынные, земля бесплодна, а климат столь переменчив, что непривычные к нему русские солдаты часто болеют. В небольшом полку легкой кавалерии, который расположился поблизости от усадьбы, болеет несколько десятков человек, а командир полка генерал-майор Кубасов недавно скончался и похоронен подле холма. Может быть, и мой отец скончался вот так же от местной лихорадки, а не в лихом бою? Думать об этом было неприятно, и во время пребывания в Кизляре я много печалился. Даже Петр Иванович счел своим долгом похлопать меня по плечу и подбодрить ласковыми словами.

Левкополь

К Левкополю, или Старому Крыму, как он назывался раньше, нас привела довольно хорошая дорога, проходившая местами в глубоких долинах. Сначала на нас надвинулась высокая лесистая гора, а потом уж открылся город с богатым и славным прошлым.

Когда-то очень давно он стоял на большом караванном пути в Индию, и о Старом Крыме знали во многих странах. В городе строили мечети, фонтаны, крепостные стены и башни. Еще сейчас виден вал версты в четыре длиной. Тут был когда-то храм, облицованный мрамором и порфиром, здесь чеканили монеты для крымского ханства и генуэзцев, владевших Судаком и Кафой. Тут, по преданию, похоронен хан Мамай, бежавший после Куликовской битвы в Кафу и там убитый генуэзцами.

Много славных страниц можно насчитать в истории этого города, но ныне он оскудел. Вместо дворцов и мечетей одни развалины, из местных жителей осталось лишь несколько семей, да и они просят разрешения уехать, ибо не желают оставаться тут больше.

Словом, много трудов предстоит новым властителям, чтобы возродить в Старом Крыму угасающую жизнь. Говорят, князь Потемкин уже отпустил на восстановление многие средства, ему хочется, чтобы к приезду государыни-императрицы город принял достойное обличье.

В Старом Крыму мы остановились на постоялом дворе, только что открытом, побеленном и потому имевшем довольно приветливый вид. Хозяин постоялого двора, пожилой грек, посоветовал нам подняться на гору Агармыш, откуда можно увидеть не только окрестные дали, но и море, лежащее в 15 верстах от Старого Крыма.