Тест на профпригодность

Кильдей шлёпнул себя ладонью по лбу, скинул адрес и код доступа и умчался. Это был очень важный момент: приятель никогда не продумывал ничего наперёд, поэтому даже в подобных ситуациях готовых гостевых кодов под рукой не имел, скидывал свой личный. Оставшись один, Димка проверил код на персокоме – ну так и есть, допуск в общежитие, в офисную секцию шестой лаборатории и к докам.

– Бэ-че шесть… – задумчиво проговорил он, вспомнив почему-то стеклянный глаз Озолинга.

6.

Лаборатории на станции никогда не останавливались. Держать здесь помещения, в которых на сон-цикл будет гаснуть свет и замирать выполнение проектов – слишком расточительно. Когда колониальный транспорт, сохранившийся после доставки людей на Z-14, переделывали в полноценную внепланетарную научно-производственную базу, спорангий сразу предложил проектировать её на три рабочих смены. Каждая палуба жила по своему циклу: когда у одних сотрудников рабочая шестичасовка, у других – личное время, у третьих – сон. Медбот тщательно следил, чтобы никто не нарушал распорядок циклов, велено спать – иди и спи. Димка, любивший засидеться допоздна за книгой или эфиром развлекателей, потратил круглую сумму на хакерский блокатор медбота. Кто ж знал, что он пригодится ещё и в такой ситуации?

В шестой лаборатории царило странное запустение. В трёх из шести доков стояли корабли: пассажирский челнок и два рудовоза, но никто не тащил к ним кабели зарядных станций и диагностических мониторов, погрузчики не сновали по пандусам, дроны не посвистывали над рубками, заменяя термозащиту и подкрашивая места случайной встречи с космическим мусором. Непривычно, зато на руку Димке, легче пробраться незамеченным к рабочим терминалам шестой.

Позади послышались голоса, и он поспешил укрыться за торговыми автоматами, чтобы не попадаться лишний раз на глаза. По закону подлости наткнешься на знакомого, который непременно кинется жать руку и спросит, что ты делаешь в чужом отсеке.

Трое парней шли заказывать завтрак. Есть такая категория персонала, кто вечно экономит время личного цикла, а потом тратит рабочее на завтраки сухпайками, чаепития и перекуры в вытяжной камере.

– И как думаешь, найдут?

– Думаю, да. Не велика проблема – запеленговать, ты же знаешь нашу систему, датчиков понатыкано по сто штук на квадратный метр.

Димка плотнее прижался к стене, надеясь, что обходить все прилавки и заглядывать за них механики не станут. Ассортимент один, а автоматов много только во избежание очередей перед обедом.

– А правда, что спорангий даже не в курсе?

– Не знаю. Думаю, что нет. Был бы в курсе, не давал бы указаний ловить и обыскивать. Скорее всего, велел бы пальнуть в него разок издали, не приближаясь. Ну или сам бы прибыл посмотреть с парой проросших.

– Ага, и взводом десантников, – хихикнул третий.

– Это уж точно, как водится! – и заржали втроём.

Димка недовольно сморщился. Глупая шутка, аж тошно. Десятилетия люди живут в мире со спорангием. Он предотвратил вымирание, хотя мог оставить всё как есть, дав человеческой цивилизации медленно закатиться. Он произвёл революцию в медицине, избавив людей от воспалительных заболеваний, туберкулёза, гангрены, выведя из обихода такое понятие как антибиотики – за ненадобностью. Он предоставил свои умопомрачительные аналитические способности для восстановления каких-никаких поселений на обитаемых планетах. Он, в конце концов, позволил человеку вернуться в космос, пусть и с большими ограничениями. И при всём этом, спорангий остаётся объектом постоянных насмешек, а порой и нападений.

Агрессия против спорангия всегда, без исключений, приводит к тяжким фатальным последствиям. Война плохо кончилась для людей как раз потому, что они упрямо не хотели усвоить: спорангий самым радикальным образом пресекает любые попытки на себя напасть. Да, одиночная особь с телом человека и серым раздутым грибным мешком на голове – лёгкая мишень, убить можно одним ударом. Но прятаться после этого бесполезно, пару дней спустя ты почувствуешь лёгкое жжение на лбу, потом сильное жжение, потом нестерпимую адскую боль – некоторые даже срезали себе кожу до самого черепа, лишь бы не чувствовать, как мицелий медленно раздирает ткани и внедряется в мозг. Но если уж споры начали прорастать – всё бесполезно, даже пущенная в лоб пуля. Считалось, что в этом случае спорангий не сможет завладеть твоей памятью и раскрыть твои секреты, но было ли так на самом деле? Объективно, зомби-самоубийцы выглядели просто тупее обычных проросших.

Если убийца спорангия всё-таки сумел избежать заражения, это не спасало его от расправы. День-другой, и он, проснувшись в холодном поту, слышал в темноте шепелявое кряхтение – и не успевал подняться. Проросшим не нужен сон, еда и отдых, а нюх и интуиция у них отменные. Они хватали железной хваткой, волокли к спорангию, и вскоре убийца ощущал на лбу лёгкое жжение. Даже нападение исподтишка, без свидетелей – это не способ уйти от мщения, потому что увиденное одним проросшим видели все они, что знал один спорангий – знал весь спорангий, где бы ни находились отдельные его особи.