test

— Твои попытки отворачиваться от меня прекрасны. Но, увы, безуспешны, — Данте все же исхитрился и поцеловал Эма в губы коротким колючим поцелуем.

— Отвали, я сказал. Иди проверь Марлоу, — ответив на поцелуй, Эм улыбнулся, уже не пряча эмоции. Дан шутливо взъерошил его волосы, затем подошел к кровати.

Мэл спал. Скорее всего, он наберется сил довольно скоро. Самое главное, что он выжил. Что оба они были рядом. Если бы такая идиллия продлилась дольше!

If I held in my hand

Every grain of sand

Since time first began to be

Still, I could never count

Measure the amount

Of all the things you are to me

If I could paint the sky

Hang it out to dry

I would want the sky to be

Oh, such a grand design

An everlasting sign

Of all the things you are to me

(The things you are to me — Secret Garden)

Дома у Элая и Дагона в это время стоял невообразимый шум. Братья с хлопком появились посреди комнаты, не разнимая объятий. Элай держал Дагона крепко, сотрясая его за плечи. Его брат был едва в сознании от боли.

— Дагон! Очнись, прошу тебя!

— Это ты, Элай? — слабо прошептал длинноволосый блондин.

— Ты со мной, — птичий ворлок зажмурился, стискивая его крепче.

Теперь для него не имело никакого значения, существует ли на самом деле внешний мир и все остальное. Удивительное смешение чувств мешало даже дышать. Запоздалые мысли, представление о том, что случилось, если бы Дагон не вернулся, разрывали мозг на тысячи частей. Элай ощущал себя частью мрачного и унылого царства, все сокровища которого были давно разграблены, тайны раскрыты и в котором уже погасли все огни. Лишь одно чувство, одна редкая монетка осталась зажатой в его ладони, и он нес ее с собой целую вечность, зная, что лишь одной ее хватало, чтобы оплатить все мучения. Что будет, если когда-то у него не останется и этой маленькой радости?

— Я не могу потерять тебя, Дагон, — птичий ворлок крепко зажмурился.

Брат не отвечал ему. Он только слабо стиснул объятия.

— Зачем ты дался им в руки. Зачем? — Элай слегка встряхнул его за плечи.

— Они застали нас врасплох. Это теперь их сильная сторона, — едва слышно донеслось в ответ.

Элай принялся бормотать, опускаясь на пол прямо посреди комнаты и мягко положив Дагона перед собой. Его руки исступленно скользили над его телом, залечивая синяки на светлой коже, затягивая его раны. Элай шептал заклятия вперемешку с ругательствами и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони. Он был все еще мокрый после устроенного им же душа, но не это сейчас волновало его. Только бледное, без единой кровинки, лицо брата, больше напоминающее высушенную маску, занимало его мысли. Страдая от ушибов, Дагон протянул руку и обратил к Элаю лазурные, подернутые дымкой слез глаза.

— Все пройдет. Все пройдет... — сказал он, утешая брата.

— Пройдет. Я вылечу тебя. Но скажи мне вот что, Дагон?

— Что?

— Может, сейчас не самое удачное время предлагать тебе это. Но я хочу, чтобы мы заключили клятву.

Лазурные глаза вновь удивленно открылись. Элай прижал светлую голову к своей груди и в этот момент почувствовал к брату такую любовь, какую не испытывал никогда.

— Клятву? — тихо переспросил лис.

— Да, клятву. Как Мэл, Эм и Дан.

— Но... Нам не надо уговаривать друг друга жить в мире... Мы и так с тобой ладим, — попытался слабо отшутиться Дагон.

— Я не об этом. Я говорю тебе немного о другом.

— Так о чем?

— Я хочу, чтобы мы были связаны с тобой печатью Жизни и Смерти до самого конца. Я не хочу существовать даже с мыслью о том, что мы будем не вместе. Поэтому я хочу, чтобы мы оба сказали: «Если твое сердце когда-нибудь встанет раньше моего, пусть и мое перестанет биться в ту же секунду». Что бы ни случилось.

Несмотря на слабость, Дагон принялся протестовать.

— Что? Нет, Элай. Я не согласен! Будь это ты, или я, или мы оба... Пусть все идет так, как должно идти. Это неправильно — тянуть за собой в могилу того, кому отведен больший срок!

— Ответь мне на один вопрос.

— Элай...

— Ответь на мой вопрос! Ты сможешь прожить хотя бы день без меня?

— Конечно нет, — не раздумывая выпалил Дагон, возмущенно повышая слабый голос.

— Об этом я и говорю. Разве ты не понял? Мы пришли в этот мир братьями, вместе. И вместе из него уйдем. Давай произнесем клятву. Она исполнится тут же, если встанет сердце одного из нас!

Некоторое время светловолосый ворлок молчал и лишь потом изрек с сожалением и испугом:

— Ты сумасшедший, брат.

— Пусть так. Пусть хоть небо рухнет на землю. Я произнесу слова ради тебя.

Элай поцеловал веки Дагона и принялся гладить и перебирать спутавшиеся светлые волосы. Старший из братьев больше не казался слабым и болезненным. Его острые черты лица стали резкими, в глазах сверкнула искорка серьезности. Теперь он казался просто усталым человеком с очень белой кожей. Он значил для Элая гораздо больше, чем предостерегающий голос разума, чем шуршащие деревья за окном и манящее издалека сверкание солнца.

— Я сделаю все, что ты хочешь, — услышал Элай хриплый голос в характерной для Дагона покорной манере. — Ты мой брат. И я с тобой до самого конца.

— Мы сделаем это, когда тебе станет лучше. Спасибо, Дагон.