test

- Гогр? – даже немного вопросительно.

- Гогр! – ответил ему Гоха. – Гогр! Гогр!

- Действует! – прошептал Ежонков. – Я же тебе говорил, Васек! А ты – «по уху!», «по уху!» Лучше, локаторы раскрой и слушай, как они сейчас СИНХРОННО колоться начнут! От того и «синхрос», что СИНХРОННО! Лови момент!

- Гогр! Гогр! Гогр! – кажется, два «секретных узника» добиваются унисона.

Гоха прекратил орать и скакать, вместо этого он уселся напротив «чертёнка» и начал монотонно на какой-то одной «ноте «МУ»» твердить:

- Гогр! Гогр!

«Чертёнок» от него не отставал, а потом – первым начал выбиваться из «дуэта» и вместо «Гогра» произнёс:

- Го-го-го! Объего… Объего… Го-го-го!!

Недобежкин, Пётр Иванович и Сидоров превратились в слух: «Объего»! уж не собирается ли он произнести фамилию пропавшего помощника участкового Зайцева Владимира Объегоркина!

- Гогр! Гогр! – твердил Гоха.

- Объего… – пыжился «верхнелягушинский чертёнок», вжимаясь в сыроватый угол. – Объего… Го-го… Объего… – он даже вспотел весь, словно не сидел, а бегал, или грузил. – ОБЪЕГОРКИН…

Выдохнув это слово, «чертёнок» повалился в обморок и оставил Гоху «гогрить» наедине с самим собой.

- Эй, что это с ним? – подхватился Пётр Иванович, но Ежонков его остановил, схватив за рукав:

- Ничего, просто обычный перегруз. Как у компа, которому всю память заспамили, и он виснет. Вот и у него в башке спама – реки и горы. Его эти «черти» под завязочку натолкли. Вот он и завис, как комп! Прокозлит и очухается!

Пётр Иванович глянул на валяющегося в углу без признаков жизни Объегоркина, пожал плечами и уселся на своё место между Недобежкиным и Сидоровым. Недобежкин в свою очередь, хотел вставить комментарий, однако Ежонков не дал ему раскрыть рот, сделав следующее авторитетное заявление:

- И вообще, ребятцы, Гейнц – это знаете, кто? – он сощурился и в упор глянул на Недобежкина, а затем – на Серёгина. – Гейнц – это Генрих! Сокращённо, по-немецки! Сварили?

- Ты, Ежонков, тут свой жаргон оставь, мы тебе не повара, – проворчал Недобежкин, нахмурив брови и взъерошив рукою усы. – Ты по делу говори. Ну, Генрих, ну и что?

- Что значит, «ну и что»?? – вскочил Ежонков и нечаянно толкнул «камлающего» Гоху.

Гоха повалился на бок, всплеснул конечностями и громко взвизгнул:

- Си!

- Что значит, «ну и что»?! – громогласно повторил Ежонков, заглушив Гохин визг. – ГЕНРИХ! ГЕН-РИХ! – Ежонков постучал кулаком по собственному лбу и продолжил тараторить по принципу «Тысяча слов в минуту»: – Неужели неврубон?? Геннадий-Елена-Николай-Роман-Ирина… Эээээ… – «суперагент» замялся и схватил себя рукою за крупный горбоносый нос. – На «Х» имя не подскажете?

- Ты что тут несёшь? – оборвал логорею Ежонкова Недобежкин. – Какой Роман? Какая Ирина?

- Си! – пискнул за спиною Недобежкина Гоха.

- А! Вспомнил, Харитон! – Ежонков так увлёкся своей жаркой речью, что не замечал того, что с ним разговаривают. – Геннадий-Елена-Николай-Роман-Ирина-Харитон!! ГЕНРИХ! Вы знаете, чьё это имя? – загадочно прошептал Ежонков и даже присел – до того всё было загадочно. – Ну, скрипи мозгом, Васёк!

- Их много было! – буркнул Недобежкин. – Гиммлер, Герц, Шлиман, Белль, Восьмой Бурбон…

- У, образованный какой! – проворчал Ежонков. – «Бурбон»! Сам ты Бурбон, а вернее – гиббон!

- Си! – подтвердил, а может быть, опровергнул Ежонкова Гоха.

- Так! – Недобежкин поднялся и сжал кулаки. – Либо ты говоришь начистоту, либо выметайся! Позоришь тут меня при подчинённых, макака-переросток!

Услышав подобное из уст начальника, Пётр Иванович едва удержался от взрыва неприличного хохота, а Сидоров – даже укусил себя за палец – тоже спасаясь от хохота.

- Генрих – это немецкое имя! – подпрыгнул Ежонков. – А значит – тут не обошлось без фашистских агентов! Это результат «Густых облаков»…

- Вяжи! – сурово приказал Ежонкову Недобежкин и снова стиснул увесистые кулаки. – Твои фашистские агенты в ледниковом периоде жили, а сейчас у нас – двадцать первый век на дворе! Ты хоть думаешь, о чём говоришь? Давай, чеши отсюда! От тебя толку, как от козла молока!

- Ну и пожалуйста! – обиделся Ежонков и хотел покинуть тринадцатую камеру, но споткнулся о Гоху и едва не упал.

- Поналожили!.. – начал Ежонков.

- Си! – воскликнул потревоженный Гоха. – Си-си-син!

- Цыц, Ежонков! – шикнул Недобежкин. – Гоха базарит!

Ежонков притих и заклинился на пороге камеры, прислушиваясь к бормотанию Гохи.

- Си-си-син! – повторил тот. – Си!

- Чего он хочет? – удивился Ежонков.

- Цыц! – отрезал Недобежкин. – Послушать не даёшь!

- «Джи Оу Джи Ар»! – фальцетом заорал Гоха. – Генетические эксперименты! «Густые облака»! Я знаю, знаю! За это, за это!!! Си-си-си-син! Пора! Пора! Я!

Коротенькое слово «Я» Гоха выкрикнул на убийственно высокой ноте, а потом – замолк и открыл глаза. Сев на полу, он обвёл удивлённым взглядом всех, кто собрался у него в камере и глуповато осведомился:

- Э, бакланы, чего вы все сюда припёрлись?

Потом он подумал минуты две и опять осведомился:

- Или вы пельмени?.. Мне спать давно пора! – заявил Гоха и хотел откочевать на нары, но тут между ним и нарами встрял Недобежкин.