Террор

Он видит ее голую и страстно прижимающуюся к нему в Утконосовом пруду. Он видит ее отчужденную и холодную на каменной скамье в саду губернаторского дома. Он видит ее в голубом шелковом платье, стоящую и машущую рукой – не ему – на причале в Гринхайте майским днем, когда отплывали «Террор» и «Эребус». Теперь он видит ее такой, какой никогда не видел прежде, – будущую Софию, явленную в настоящем, гордую, скорбящую, втайне довольную возможностью скорбеть, полную новых сил и возрожденную к новой жизни в качестве верной помощницы, компаньонки своей тетки, леди Джейн Франклин. Она повсюду сопровождает леди Джейн – две неукротимые женщины, так назовет их пресса. София – почти так же, как тетка, – всегда внешне исполнена уверенности и надежды, пылка, женственна, эксцентрична и готова умолять весь свет о спасении сэра Джона Франклина. Она никогда не упомянет имени Френсиса Крозье, даже при закрытых дверях. Это, сразу понимает он, идеальная роль для Софии: смелая, властная, убежденная в своем праве просить и требовать, способная кокетничать десятилетиями при наличии идеального оправдания своему нежеланию связывать себя обязательствами или настоящей любовью. Она никогда не выйдет замуж. Она будет путешествовать по миру с леди Джейн, видит Крозье, публично никогда не отказываясь от надежды найти пропавшего сэра Джона, но и после утраты истинной надежды продолжая наслаждаться своим правом на помощь и сочувствие, властью и положением, которые обеспечивает ей вдовство тетки.

Крозье тужится, пытаясь вызвать рвоту, но желудок у него уже много часов или дней пустой. Он сворачивается под одеялом клубочком и борется с мучительными спазмами.

Он находится в темной гостиной тесного, аляповато обставленного американского фермерского дома в Хайдсдейле, штат Нью-Йорк, милях в двадцати к западу от Рочестера. Крозье никогда не слышал ни о Хайдсдейле, ни о Рочестере в штате Нью-Йорк. Он знает, что дело происходит весной 1848 года, возможно, всего спустя несколько недель с настоящего момента. Сквозь узкую щель между задернутыми толстыми портьерами видны вспышки молний. Дом сотрясается от раскатов грома.

– Иди сюда, мама! – кричит одна из двух девочек, сидящих за столом. – Уверяю, ты найдешь это занятным.

– Я найду это ужасным, – говорит мать, неряшливая женщина средних лет, лоб которой – от туго зачесанных назад седоватых волос до густых насупленных бровей – разделяет пополам постоянная вертикальная морщина. – Не возьму в толк, как вам удалось уговорить меня на такое.

Крозье может лишь удивляться безобразной невнятности американского произношения. Большинство американцев, с которыми он имел дело, были матросами флота Соединенных Штатов или китобоями.

– Скорее, мама!

Девочка, обращающаяся к матери столь повелительным тоном, это шестнадцатилетняя Маргарет Фокс. Она скромно одета и привлекательна на жеманный, глуповатый манер, как почти все немногие американки, с которыми Крозье доводилось встречаться в обществе. Вторая девочка за столом – это одиннадцатилетняя сестра Маргарет, Кэтрин. Младшая девочка, чье бледное лицо еле видно в мерцающем свете свечи, больше похожа на мать, вплоть до темных бровей, слишком туго зачесанных назад волос и уже наметившейся морщинки на лбу.

В щели между пыльными портьерами сверкает молния.

Мать и две девочки берутся за руки, взяв в кольцо круглый дубовый стол. Крозье замечает, что кружевная салфетка на столе пожелтела от времени. Все три закрывают глаза. Пламя единственной свечи трепещет при ударе грома.

– Есть тут кто? – спрашивает шестнадцатилетняя Маргарет.

Громкий удар. Не гром, но резкий стук, словно кто-то долбанул по столу деревянным молотком. Руки всех присутствующих покоятся на столе, на виду.

– О господи! – вскрикивает мать, явно готовая вскинуть руки и в страхе зажать рот.

Две дочери крепко держат ее, не давая разорвать круг. Стол покачивается от их усилий.

– Сегодня вы – наш проводник? – спрашивает Маргарет.

Снова громкий СТУК.

– Вы пришли, чтобы причинить нам зло? – спрашивает Кэти.

Два СТУКА, даже громче предыдущих.

– Вот видишь, мама? – шепчет Мегги. Снова закрыв глаза, она спрашивает театральным шепотом: – Вы – тот самый добрый мистер Сплитфут, который общался с нами вчера ночью?

СТУК.

– Благодарим вас за то, что вчера вы убедили нас в реальности своего существования, мистер Сплитфут, – продолжает Мегги. Она говорит так, словно находится в трансе. – Благодарим вас за то, что рассказали маме подробности, касающиеся ее детей, назвали возраст каждого и упомянули про шестого ребенка, который умер. Вы ответите на наши вопросы сегодня?

СТУК.

– Где экспедиция Франклина? – спрашивает маленькая Кэти.

ТУК-ТУК-ТУК-тук-тук-тук-тук-ТУК-ТУК-тук-ТУК-ТУК… Стук продолжается с полминуты.

– Это и есть Спиритический Телеграф, о котором вы говорили? – шепчет мать.