Терновый Оплот

Дворф почти добрался до места, когда хватка женщины внезапно ослабела, а вес соскользнул по его спине. Эбенайзер затаил дыхание и зарылся пальцами во внезапно обвисшие пряди бороды. Он начал было развязывать их, но внезапно остановился, увидев то же, что и женщина.

— Камни, — пробормотал он хриплым от попытки удушения голосом.

* * * * *

Захват Тернового Оплота был полным. Даг Зорет обошел крепость, чтобы оценить работу, сделанную его людьми.

Разумеется, они были основательны. Лишь немногие из слуг остались живы. Например, человек, который держал и резал свиней и цыплят, пивовар, несколько кухонных рабочих. Большинство местных были слишком проникнуты духом паладинов, которым они прислуживали, и теперь огромный костер обращал их тела в пепел.

Темные, зловонные облака дыма поднимались над крепостными стенами. Мертвых паладинов и их последователей бросили на горящую кучу хвороста и соломы. Подобная растопка не давала жаркого огня, но новый кастелян Дага — худой, смуглый человек, красоту которого портил лишь шрам на щеке — был практичным управляющим. Он решил, что было бы слишком дорого потратить древесину, поставляемую в Терновый Оплот, на подобные нужды. Даг был доволен тем, что нанял кастеляна. В конце концов, прежде он управлял поместьями амнского дворянина. До тех пор, пока раскрытие его похождений с женой хозяина не привело к увольнению и увечьям. Даг плевать хотел на привычки слуги, а совет его казался хорош. 　Если паладины не сгорят полностью — что с того? Разве на побережье Мечей перевелись голодные вороны и дикое зверье?

Праздник в ту ночь был грубым и длинным. Солдаты совершили набеги на погреба, откуда доставили в обеденный зал бочки с элем и вином. Несколько убитых животных, вместе с луком пореем и овощами, наполнили собой огромный чан. Мужчины пировали, пили, пели и хвастались, покуда на небо не взошла луна, и не останавливались, до тех пор пока большинство из них не оказались храпящими на столах, покоясь лицами в соусе.

Даг держался в стороне от всего этого, внимательно наблюдая, дабы убедиться, что, в конце концов ему будет предоставлено уединение, столь необходимое для его дела. Нужно было сделать еще кое-что, единственное, что сделает эту победу действительно принадлежащей ему.

Когда обсидианово-черное ночное небо обрело цвета сапфира, когда рассвет вот-вот должен был подкрасться, а крепость погрузилась в тишину, нарушаемую лишь несколькими пьяными храпящими, Даг вошел в часовню, и закрыл за собою тяжелые двери.

На алтаре все еще горело несколько коротких свечей. Еще несколько оставалось в подсвечниках, установленных в стенах. Пламя мерцало или становилось размыто синим, утопая в сальных лужах. Это были необыкновенно красивые свечи. Даг уже заметил, что в мастерской у свечника находился запас высоких, толстых свечей, достаточно больших, чтобы гореть весь день или всю ночь. Как жаль, размышлял Даг, что талантливый мастер был столь предан делу праведников. Прояви человек большую гибкость и он, возможно, смог бы жить, чтобы украшать алтарь Цирика. Даг мог представить себе часовню, освещенную множеством огромных, темно-фиолетовых конусов.

Но, быть может, есть лучший вариант. Даг прошел по широкой лестнице, ведущей к алтарю, и некоторое время постоял, глядя на деревянные весы правосудия, символ сурового Тира, а затем закрыл глаза и начал скандировать.

Сила наполнила часовню, а вместе с ней и жуткий фиолетовый свет, который поднялся от горящих свечей. Открыв глаза, жрец изучил длинные, корчившиеся тени, пляшущие у стены. Нет, не пляшущие. Теневые паладины, сражающиеся в вечной битве, они никогда не смогут победить. Это зрелище понравилось Дагу, так как он подозревал, что оно понравится Цирику.

Доказательство божьей радости не заставило себя долго ждать. Низкий, гудящий звук разнесся по часовне, и символ Тира медленно накренился, врезаясь в алтарь. Пламя свечей вспыхнуло, чтобы поглотить деревянные весы, охватило их, а затем взмыло еще выше. Неестественный огонь сошелся в единой точке, поднялся в воздух и принял форму ярко-фиолетового солнца. Потрясенный Даг наблюдал, а в глубине пламени формировалась тьма, которая разрасталась все больше и больше, пока не приобрела форму огромного черного черепа.

Даг медленно опустился на колени. Его амбиции были принижены и подтверждены этим явлением великой милостью Цирика. Он воздел руки, все еще запятнанные кровью, и снова запел. На этот раз его слова представляли собой мольбу, что упрашивала Цирика принять дары завоеваний, интриг, раздоров и направить его, когда он сделает новый шаг на пути к власти.

Жрец был уверен, что бог будет с ним. Дар, который он предлагал, был куда больше, чем простая часовня Тира, его святость, оскверненная грязной магией, и его мрачное величие, переданное Цирику. По мнению Дага, он не смог бы принести своему богу жертвы большей, чем смерть великого паладина Тира, потомка самого могучего Самулара, человека, который был его собственным отцом.

* * * * *