Терминатор из глубинки

Он не помнил, как заснул, и был ли это сон или бред. То проваливаясь в небытие, то на короткое мгновение приходя в себя, Вадим ощущал на своих плечах невесомые руки Надежды, которые неожиданно превращались в ласковые руки его мамы. Он чувствовал на своих губах ее дыхание, и это было мягкое дуновение ветра из окна той далекой комнаты его детства. Едва слышимые удары сердца будили гулкими раскатами первого весеннего грома, а наплывающий и уходящий сумрак превращался в нежные касания теплых материнских ладоней, успокаивающих его перед сном. Все вокруг было простым, вечным: мама, дом, любовь и доброта, окружающие его. Это было недавно – это было давно!..

Короткий и резкий, сразу же оборвавшийся звук выдернул Вадима из забытья. Он открыл глаза и сбросил с себя остатки сна, мягкое тепло колыбельной, разнеженность и спокойствие того ребенка, которого давно уже нет. Взгляд упал на телефон, стоящий на журнальном столике. Точно, это звонок – где-то набрали номер и, дождавшись соединения, положили трубку. А может, случайный сбой ячеек? Проверка? Или ему подают сигнал?

Осторожно сняв с себя безвольные руки спящей Надежды, он привстал с дивана и, стараясь не разбудить, бережно уложил женщину на покрывало, подложив под голову маленькую подушечку-думку. Не просыпаясь, она чуть повернулась, устраиваясь поудобнее, и затихла. Вадим достал из нагрудного кармана пейджер, нажал на кнопку и в тусклых лучах ночника прочитал короткое послание:

«Выезжай, ждем. Машина у подъезда. Сергей».

Он глянул на часы – пятнадцать минут пятого. В комнате было темно от задернутых плотных штор, но сквозь узкие щели уже пробивался неяркий свет раннего утра. Вадим оглянулся на Надежду. Она лежала, свернувшись клубком, совершенно по-детски беззащитная и слабая. И на лице даже во сне была отчетливо видна печаль постигшего ее несчастья. Взяв с кресла плед, он укрыл им Надежду. Еще раз взглянув на измученное лицо любимой, словно запоминая его Вадим шагнул к двери.

Он уже коснулся пальцами замка, как взгляд его упал на цветную обложку миниатюрного альбома-кляссера, лежащего на тумбочке. Вадим не удержался и раскрыл его. На первой фотографии радостно смеющаяся Надежда обнимала худенькую улыбающуюся девочку с большим белым бантом на голове. Не требовалось навыков физиономиста, чтобы определить, что это мать и дочь – так они были похожи. Лицо счастливой женщины и лицо ребенка – уменьшенной копии. Две капельки одной жизни, разлетевшиеся от злого порыва ветра...

Аккуратно, почти беззвучно защелкнув замок, он вышел на лестничную площадку. Соседняя дверь немедленно приоткрылась. Из нее выглянула поджидавшая его Ольга и передала ему легкую, но объемистую сумку.

– А я уже хотела с холодной водой идти, отливать от сна. Сообщение послали еще двадцать минут назад, а от тебя – ни слуху ни духу. Пришлось звякнуть по телефону.

– Задремал малость. Что случилось? Есть какие-то новости?

– Да, передали, что пошли аналитические наработки. Я иду с тобой для прикрытия, а Иван с Георгием пока остаются здесь до девяти часов.

– Почему только до девяти? А дальше?

– Не знаю, передали, что все подробности сообщат на месте.

– А что в сумке?

– Да это так, только для вида.

Она притворила за собой дверь и, подхватив Вадима под руку, повлекла вниз по лестнице. На улице в этот ранний рассветный час было тихо и совсем пустынно. Машина действительно их уже ждала. И кто же за ними прибыл? У Вадима от удивления глаза полезли на лоб. У открытого багажника темно-серого «сорок первого» «Москвича», что-то перебирая в его недрах, стоял Олег Петрович собственной персоной.

Вадим на секунду растерялся, зато Ольга, отпустив локоть спутника, порхнула к разогнувшемуся Деду и прилежно, как и полагается то ли дочке, то ли внучке, с лету поцеловала в щеку. Олег Петрович небрежно отмахнулся от нее и степенно пожал руку Вадиму. Весьма нехитрый маскировочный спектакль был исполнен со всем возможным мастерством и прилежанием. Любой наблюдатель не усомнился бы, глядя на актеров, что престарелый чадолюбивый папаша-дедушка ранним утром вывозит любимых детей-внуков на вокзал ли, на дачу или в какие иные дали.

И машина вполне соответствовала моменту – поношенный рабоче-крестьянский «шарпак», изрядно потрудившийся на своем веку. Мало кто мог заподозрить, что под капотом у него запрятан роверовский стопятидесятисильный шестнадцатиклапанный двигатель, плюс к этому «москвичок» снабжен пятиступенчатой автоматической коробкой передач, усиленной подвеской с газовыми амортизаторами, и прочая, и прочая, не считая таких простеньких, но нужных в хозяйстве мелочей, как спутниковый телефон с аппаратурой ЗАС.

Закинув сумку в багажник и усадив назад Ольгу, Вадим поместился на переднем сиденье рядом с Олегом Петровичем.

– Ну, что там у вас нового? – грозно спросил Дед, когда они завернули за дом и выехали на шоссе, по которому уже сновали редкие автомобили.