Терминатор 1938

— Неважно. Ильза хочет поступать в политехнический, ко мне на факультет, я и вызвался помочь.

— О! Господин репетитор!

— Точно! — Юрий сарказма-троллинга не уловил, да и откуда ему что знать, иное время, иные мемчики, — а этот поддонок взревновал. Ильзе он противен, однако родители, дружба семей. В общем, всё непросто.

— Слушай, Юрий, есть просьба!

— Да.

— Познакомился сегодня с интересной женщиной, Ирина Владимировна Самойленко. Глядишь и знаешь, русская община она не такая уж и огромная. Лет двадцати семи — двадцати восьми, работает чертёжницей в какой-то конторе. Вроде и замужем, но по повадкам — давно одна, хоть и кольцо специально продемонстрировала обручальное. О, вижу, знаешь, давай, колись. Не жадничай, у тебя же Ильза есть! Знаешь что про Ирину?

Юрий знал. Ирина Владимировна как в русской сказке: и не вдова, и с мужем, и не замужем. Бравый ротмистр Иван Дмитриевич Стеблецов уже был женат и развода от первой супруги не получил, та уехала в Берлин и вроде как даже замуж вышла, — брак то первый в Российской Империи заключён, а она распалась, значится не считово. Но! Церковный то обряд свершён! Таинство! Посему хитрожопец Стеблецов, охмурив юную Ирочку Самойленко, в церковь девушку не повёл, а в ратуше брак заключить побоялся — вдруг окажется двоежёнцем. Хотя нет, не побоялся. Просто подлец и негодяй. Работать Стеблецов не любил, службу не искал, а выпить и в картишки перекинуться обожал. От долгов и сбежал в 1936, вроде как в Испанию, воевать с красной сволочью. Однако ж под знамёна доблестного генерала Франко не ринулся, осел в Париже и заработал в тамошних притонах сифилис. Никому не нужный развратник-сифилитик вспомнил о «жене», начал писать, вызывать Ирину в Париж, повествовать о своих испанских подвигах и ранах. Доверчивая барышня перевела ловкому ротмистру все сбережения «на покупку фермы» и сама собиралась выехать, мебель распродала, чемоданы упаковала, когда не выдержал приятель Стеблецова, штаб-капитан Ефимцев — всю правду Ирине рассказал и горько каялся, что не успел предотвратить перевод трёх тысяч франков мерзкому распутнику-аферисту. Кстати, Ирина Владимировна недалеко от Сиверсов квартирует, Второй Морской переулок, комнату снимает у двоюродной тётки Ильзы.

— Удачно, удачно с тобой столкнулся. Так, денег не возьмёшь, ещё и обидишься. Но от хорошего обеда, полагаю, не откажешься. С коньяком! Двинули?

— В смысле?

— В смысле в ресторацию, какая тут приличная — денег достаточно, самое время немного покутить. Выпьем чутка, кухне рижской отдадим должное, я про Ильзу послушаю, ты про Ирину расскажешь, годный план?

— Мне в библиотеку надо бы сегодня.

— Эх, студент! Ни хрена ты не студент! Ботаник!

— Кто? А, ботаник, то есть зубрила?

— Ну да!

— Ладно! Идёмте!

— Вот это мужское решение!

Разумеется, юношу развезло. Так и пил студиоз всерьёз, «по взрослому», чтоб на равных, чтоб грамм в грамм и чтоб все видели — не пьянеет! Господи, как же сие знакомо. Эх, молодость, помню сам в одна тысяча восемьдесят девятом…

Доставил Юрия домой, повинился перед почтенной матушкой, Натальей Васильевной. Чтоб не сильно ругалась, признался — я и есть тот таинственный герой, что Юрочку спас от хулиганья. Был оставлен на чай с замечательным вишнёвым вареньем и за третьим стаканом (студент давно и смешно храпел, точнее тонююююсенько так подхрапывал) ненавязчиво выяснил за съём жилья, — тетка то Ильзы сдаёт недалече комнаты. Но кварталы хулиганские, солидные люди редко попадаются и у Агнессы почитай половина «квадратуры» пустует. Но она намеренно дорожится, боится пускать мазуриков всяких — обнесут или пожар устроят, поэтому жильцов немного, на шесть отдельных комнат только Ирма цветочница, да наша, Ирочка Самойленко, очень хорошая девушка, хоть ей и дорого, зато спокойно и продукты покупает у хозяйки дешевле, той с фермы привозят родственники. Да ещё Вениамин Степанович, журналист и поэт, но тот платит через раз, похоже, амуры с хозяйкой крутит, коль по сию пору не выставлен…