Гарри замолчал. Стало холодно и очень темно, так, что ничего не было видно в сплошном мраке. Дадли как-то сразу стушевался и жалобно произнес:
— Поттер, прекрати!
— На этот раз это действительно не я.
— Я ничего не вижу! Я ослеп!
— Молчи, кретин!
Гарри выхватил из кармана электрический фонарик. Слабый луч быстро рассеивался в окружающей их тьме, но Поттер сумел различить высокую фигуру в рваном плаще с капюшоном, тянувшую к ним осклизлые, покрытые струпьями руки.
— Экспекто Патронум! — завопил Гарри. — Чтоб я еще хоть раз вышел из дома без огнемета! Экспекто…
Чернота вокруг сменилась розовым туманом, и Гарри услышал звонкие, как колокольчики, голоса милых пушистых пони, которые дружно распевали рождественские гимны. Он скрипнул зубами и сосредоточился, вызывая в памяти то, как он на прошлой неделе, экспроприировав у братца компьютер, проходил DOOM на уровне Nightmare!
— Экспекто патронум!
Серебряный танк понесся на дементоров. Минута — и воздух вновь потеплел, а в синем небе зажглись яркие летние звезды.
— Поттер, — сказал Дадли, стуча зубами. — Ты безумный подонок. Можешь забирать робота.
5.2
Несмотря на свою мрачность и неухоженность — а, возможно, и благодаря им, — дом на площади Гриммо Гарри Поттеру очень понравился. В отличие от скучного Литтл Уингинга, где единственным развлечением были химические опыты с разнообразными вонючими веществами, да издевательства над Дадли, в родовом особняке Блэков жизнь била ключом. По всему дому металась Молли Уизли, держа репеллент против докси наизготовку. Фред и Джордж, которым Гарри подробно объяснил конструкцию маггловских «жучков», занимались усовершенствованием удлинителей ушей, пытаясь сделать их беспроводными. Гермиона, как и следовало ожидать, не вылезала из библиотеки, где штудировала опусы по некромантии, не теряя надежды оживить отрубленные головы домашних эльфов, что висели на стенах в холле, и тем самым восстановить историческую справедливость. Рон предлагал всем желающим перекинуться в картишки, и однажды даже выиграл у Кингсли его золотую серьгу — которую, впрочем, тут же проиграл Аластору Хмури, чей волшебный глаз превосходно видел все его карты. Больше же всего Гарри обрадовало то, что он, наконец, увиделся с крестным. Сириус Блэк загорел дочерна, научился материться на пяти языках и приспособил гостиную для того, чтоб хранить там несколько ящиков с оружием. Несмотря на очевидное недовольство Дамблдора, он регулярно исчезал из дома, приговаривая при этом: «Ничего не поделаешь. Бизнес». Сам же Гарри, пользуясь тем, что дом был под чарами Фиделиус, да к тому же полон взрослых магов, и потому его колдовство не смогли бы засечь, вовсю занимался тем, что пытался оснастить радиоуправляемого робота миниатюрным, но отнюдь не игрушечным пулеметом. По вечерам он из интереса почитывал книги по черной магии, восхищаясь фантазией тех, кто придумал заклинания, которые выворачивали людей наизнанку, как перчатку, сдирали с них кожу или превращали мозги в овсянку. Последнее заклинание он даже разучил — из чистого патриотизма, сочтя его исключительно английским.
Тем временем, настал день министерского слушания. Все утро Гарри провел перед зеркалом, репетируя различные выражения лица — от «Властелин галактики в момент триумфа» до «Я чту Уголовный Кодекс» и «Меня в детстве уронили с пеленального столика». Так и не остановившись ни на одном из вариантов, Поттер решил действовать по обстоятельствам. Волшебную палочку он благоразумно спрятал в носок на тот случай, если его все же исключат, а палочку будут ломать, а в карман мантии положил довольно точную копию. В другом кармане позвякивало несколько безобидных на вид пузырьков с темно-фиолетовой жидкостью — если будет обыск, он скажет, что это чернила. Затем Поттер нарисовал на щеках несколько коричневых полос для маскировки и с этой же целью засунул в волосы несколько зеленых веточек.
— Как ты, Гарри, дорогой? — спросила Молли Уизли, когда он в таком виде спустился на кухню к завтраку. — Волнуешься?
— Ничуть, — ответил он. — Я выиграю этот процесс.
— О, ты так в этом уверен, — умилилась Молли.
— Разумеется, мэм, — Гарри зловеще улыбнулся. — Я выиграю этот процесс, даже если ради этого мне придется совершить вооруженный государственный переворот.