Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

Решение было принято. Чтобы не терзаться понапрасну новыми

сомнениями, я поднялся с постели, снял с гвоздя зеленую куртку с нашивкой на

рукаве в виде серпика луны.

Серпик луны сверкал и на холодном небе, но смотрел он в другую сторону.

Джунгли шумели, где-то выла тварь. Там же бродит Шрам, а может, забрался на

дерево и уснул, - улетел в лживо-прекрасный сон. Интересно, что он видит под

дурью? Что прекрасно для Шрама? Зеленая долина, пересеченная голубой

речушкой, вытекающей, кажется, из самого неба? Едва ли. Красивая женщина?

Это уж точно – нет. Скорее всего, он видит себя не Шрамом, а кем-то другим.

Может быть, конунгом.

Я пошел вдоль поезда. За приоткрытыми дверями вагонов храпели,

стонали, ругались вполголоса; из печных труб летели искры – некоторые

поднимались выше деревьев и только там, в вышине, гасли.

В хвосте поезда, на платформе, – вертолет, лопасти свисают чуть не до

земли. Единственная вертушка, доверенная моему отряду. Да я особо и не

настаивал на большем, полагаясь на пехоту и мощь станкового пулемета.

Посмотрев на блестящий под луной снег, повернул обратно.

Из продвагона доносились приглушенные стоны, звуки ударов: эта сволочь,

Машенька, опять избивал Николая. Я остановился у двери, едва сдерживаясь,

чтоб не вмешаться.

-Гад, - тонким голосом крикнул Николай и тут же захрипел: должно быть,

Машенька схватил его за горло.

Быстрым шагом я направился к своему вагону: помочь Николаю я не в

силах, даром что конунг. В отряде, как и в Джунглях, – каждый сам за себя.

Отворив дверь, я замер: в мое краткое отсутствие кто-то побывал в вагоне.

Сердце гадко заныло: на месте сейфа раскуроченные доски с хищно

торчащими гвоздями – похоже, сейф отодрали от пола одним рывком.

-Шрам! Е…ть его душу, это Шрам!

Поднимать общую тревогу я не решился, хотя соблазн был.

Переоценить потерю невозможно: без кокаина отряд неуправляем. Каждое

удачное действие, каждое попадание в цель должно оплачиваться дозой – таков

неписаный закон. Кокаин – бог и демон отряда, мерило всего и вся…

Несколько темных фигур маячили передо мной в поднимаемой ветром

снежной свистопляске. Стрелки, вырванные приказом из жарко натопленных

вагонов, свирепо матерились, то и дело посылая в «молоко» очереди из

автоматов.

-Хер мы его найдем, – грубый голос справа от меня, кажется, Осама. –

Вспорхнул, гнида, на дерево.

-Смотри, а то сядет на шею - простужено отозвался кто-то.

-Прекратить трёп, - крикнул я, отгораживаясь от слепящего снега

воротником куртки.

Черт подери, какой ветрище, даже здесь, в лесу, продувает. Шрам, будь он

неладен. Впрочем, и сам молодец - угораздило же не запереть вагон с

кокаином…

-Конунг!

Я побежал на голос, придерживая автомат у бедра. Ноги утопали в снегу,

деревья, баюкая, раскачивали черноту ночи.

-Сюда, конунг, - облепленный снегом силуэт возник передо мной.

-Ты, Николай?- я узнал слабосильного, нерасторопного работника

продвагона. Узнав, удивился: на зов положено явиться Машеньке.

-Конунг?

-Да?

-Посмотри.

В голосе Николая звенело торжество. И было отчего.

На дне кустистой ложбинки, распластав руки и ноги, навзничь лежал Шрам.

Неподалеку от его головы чернел сейф.

Я бросился со склона по сугробам, проваливаясь по колено.

На сейфе вмятины от яростных ударов, но дверца цела. Этому ублюдку не

удалось добраться до моего кокаина.

Я выругался, пнув лохматую голову Шрама. Кожица на виске лопнула,

закапала кровь. Игрок застонал, но не очнулся, и глаза его остались все такими же

застывшими.

-Молодчага, Николай. Дурь заработал.

Я вытер лоб комком снега.

-Где запропастились эти долб..бы? Ну-ка, свистни.

Николай не торопился снять с шеи алюминиевый свисток и созвать группу.

-Слышишь ты?

Он вдруг заговорил – прерывающимся зябким голосом.

-Конунг, мне не нужна дурь. Я, это самое, хотел бы… Ну… уволиться из

продвагона.

Я посмотрел в лицо Николая – ни синяка, ни кровоподтека. Машенька

умеет бить так, что следы побоев видны лишь жертве.

-Хорошо, я подумаю, - выдавил я. – Свисти!

Николай поднес к губам свисток.

Спустя какое-то время шесть облепленных снегом фигур – Осама, Надим,

Джон, Киряк, Сергей, Якши - спустились с разных сторон в ложбинку.

-Где вы шляетесь, мать вашу?

-Заплутали, конунг, - равнодушным голосом ответил за всех Киряк,

растирая снегом красную рожу и с интересом косясь на Шрама.

-Пока вы плутали, Николай заработал дурь.

-Кастрат?- недоверчиво хмыкнул Осама. – Охуеть.

Стрелки, включая и Николая, заржали.

Горло Шрама выплеснуло сдавленный крик, игрок засучил вдруг руками-

ногами, словно младенец.

-Возвращается, конунг, - доложил Якши.

-Вижу.

Шрам возвращался, поскуливая и клацая зубами, - за мгновения неземного

блаженства расплачивался мучением.

Мало-помалу глаза игрока обрели подобие мысли. Шрам сел.

-Мудак, – не выдержал Осама.

Приклад врезался Шраму в подбородок - тот словно не почувствовал, и

вдруг рассмеялся, вызвав ярость у Осамы. Приклад замелькал в морозном

воздухе, описывая равные полукружья. Шрам и не думал защищаться.

Осама утомился и отступил, кивнув Джону: «Теперь ты».

Шрам смотрел на меня.

Стрелки по очереди избивали его, соревнуясь в силе, а Шрам все смотрел

на меня.

Удар Осамы опрокинул игрока навзничь.