Теперь я стеллинг!

…сука, сука, сука, тварь, ненавижу! НЕНАВИЖУ! Этот мазафака даже ЗДЕСЬ начинает мешать моему веселью! Только я, понимаете, собрался заняться глобальной проблемой перенаселения земного шара (в виде ликвидации его отдельных представителей), как этот гадёныш выскочил вперёд и всё испортил! Нет, ну мало того, что выдержал удар моей прелести (горлум, горлум!), так ещё и попал мне рукояткой меча в лоб в броске! Короче, придя в ярость, я, по ходу дела, разметал ещё каких-то насекомых (жаль, не убил, всё же, прорезать кольчугу не получилось, пичалька), я замахнулся на него со всей, как говорится, дури!

И он снова меня обогнал, да ещё и прописал в солнечное сплетение с такой силой, что я пролетел добрых метров сто (а то и больше) вмазался в какую-то деревянную хижину, проломив пару стен, прежде чем ускорение закончилось. И знаете что? ЭТО, МАТЬ ТВОЮ, БОЛЬНО! Я тебе показю, как обижать белых и пушистых медвежат, консервная банка… у! Майн грудь… Кха…

Удар, который должен был проломить незащищённую кожу противника, создал у Густаве ощущение, что он ударил как минимум по сложенной в несколько рядов, подготовленной для нагрудника жёсткой коже: та же упругость, будто бы бьёшь по чему-то твёрдому, но одновременно мягкому и гибкому. Впрочем, он отправил одержимое существо в полёт, который закончилось прямиком в одной из хижинок мастерских. Свой жуткий меч, кстати, это существо так и не выпустило из рук. Тяжело дыша, аристократ окинул поле боя: жертв, вроде как, нет, а вот пострадавших хватает.

Служители Тельпомеша, отошедшие от первого шока засуетились: начали сверкать ореолы защитных, исцеляющих, изгоняющих иноплановых существ молитв. Возлагая руки, читая заветные слова, они приводили в чувство пострадавших стражников, а также готовили защитные круги против нечисти. К самому Ару подбежал запыхавшийся Эр Патер, на ходу делая пассы руками и шепча воззвания; подойдя близко, он возложил руки на голову дворянина (для этого тому пришлось преклонить оную часть тела), после чего взволновано произнёс:

— Что… что это было, Ар Густаве! Как эта тварь могла стать на освящённой площади, на зачарованной древесине… — он говорил сбивчиво, взволновано, точно пытаясь унять бушующее сердце. Густав же, ощущая эффект бодрости от малой литании, лишь покачал головой, смотря на этого, в общем-то молодого парня: хотя и священнослужители старели много медленнее обычного человека, этот смотрелся ну слишком уж юно; не иначе как только что выпустился… впрочем, молод он или нет, а у него был чин кардинала, что, всё-таки, довольно высоко в церковной иерархии; у него не было никакой бороды (вот, ещё одно подтверждение), да и сам он был мелковат и худоват на вид. По сравнению со своими коллегами, которые пусть и были ниже рангами, но уже имели почтенный вид, этот смотрелся неоперившимся юнцом. Хотя литании он слагал довольно чётко и не сбиваясь, надо сказать.

— Одержимость существом с иного плана, Эр Патер. Как так получилось — будем разбираться позже. Сейчас — надо утихомирить стеллинга… — размяв плечи, Ар Густаве бодро взял один из шестопёров, выпавших из рук кого-то из пострадавших, бодро пофехтовав им, он пришёл к мысли, что на пару ударов его хватит. А там — как повезёт.

— Но кем, Ар Густаве! Я ни в одном из справочников не читал, чтобы кто-то вёл себя таким образом! Да ещё и это нечто у него в руках… — точняк юнец. В общем-то, затем сюда его и послал король: проинспектировать, насколько справляется с обязанностями местный кардинал. И, как и говорилось в отчётах: сильный (духовно), начитанный, богопочтительный, но совсем неопытный. Ар Густаве, на своей памяти не единожды сражавшийся с порождениями иных планов уже давно привык к мысли, что там можно ожидать ЧЕГО УГОДНО. Но, напрягши память, он ответил не то, что вертелось на языке.

— Я не уверен, Эр Патер. Однако, помнится я видел в момент удара позади этого стеллинга неясные очертания тени… с горящими, красными глазами…

В это время, со стороны здания, которое послужило посадочной площадкой для нашего героя, раздалось шевеление, шёпот, а потом и знакомое жужжание…

Разом стихли разговоры, а те, кому предстояло сражаться, начали занимать боевой порядок: священники и монахи выстроились клином перед горожанами, женщинами и детьми, которых поместили в наспех нарисованный на земле защитный круг; люди прижимались друг к другу, дрожали и плакали, злились и боялись… Служители Тельпомеша начали начитывать совместную молитву, готовя особо сильный экзорцизм; стражники, уже слегка оправившиеся, несколько местных дворян и мужчины, способные держать оружие, все наспех вооружались и выстраивались впереди, образуя защитную прослойку между домом и экзорцистами; Эр Патер, ни капли не сомневаясь встал в этой же линии, но чуть сбоку; прижимая к губам золотой символ книги, бывшей у него на шее на цепочке, он тоже молился и подготавливал что-то особо убойное.