Тень в море

Я записал. Молли обещала позвонить мне, но этого звонка я не дождался. Домой вернулся ближе к полуночи. Прошел весь путь пешком и переварил в голове случившееся.

Я включил компьютер и установил новую клавиатуру. Открыл пустой лист. Смотрел на него и перед глазами возникло красочное видение – последняя встреча. Молли в черном платье с распущенными волосами. Мы толком не попрощались в тот вечер. Да и не думали, что придется прощаться.

Я не предполагал, что когда-нибудь напишу рассказ о Молли с братом. Но если посудить, какую роль в наших жизнях она сыграла, и какая история получилась, то это был лишь вопрос времени, когда я перенесу все на бумагу. А сегодняшняя встреча потревожила мои давно забытые воспоминания и ускорила работу.

Ремарк не утопаем

Мы жили на третьем этаже пятиэтажки по улице Абая. Панельный дом с ободранными стенами и зловонными подвалами вмещал в себя ровно сто квартир. Район был не менее старый и окруженный такими же многочисленными следами Советского Союза. Наша каморка состояла из кухни, ванной и двух комнат. Кухня такая маленькая, что даже три человека помещались туда с трудом. В гостиной спала мама, а спальную я делил со старшим братом.

Лето. Я окончил десятый класс. Каникулы тратил на учебу и готовился к последним экзаменам, которыми нас запугали учителя. Почти не выходил из дома и выглядел как альбинос рядом с загоревшими одноклассниками. Между делом увлекся художественной литературой и книгу за книгой проглатывал залпом, не успев понять их смысла.

В тот день я дочитывал “Триумфальную Арку”, когда открылась дверь в комнату. В проеме стоял Сахи.

– Так и знал, – сказал он, – Сколько можно уже? Выходи, давай.

– Я читаю, – ответил я, не отрываясь от романа и краем глаз увидел, что он надел рубашку и джинсы.

Он присел рядом и прикрыл книгу руками. Запах его одеколона охватил комнату.

– Мама просила вывести тебя на свежий воздух.

– Я вам не баран!

– Упрямишься точно, как баран.

Мы с ним нередко спорили о мелочах, но не ругались всерьез. В детстве брат мог ударить меня в живот или применить на мне приемы борьбы, но на этом наши разногласия заканчивались.

– Давай уже, Матрос, – сказал он и подошел к окну, – а то новых книг не увидишь. Мамины слова.

Я закрыл книгу и оглядел его.

– А зачем ты так вырядился? Спортивку постирал?

Он замешкался с ответом.

– Надо было.

– С чего это?

Слегка помятая рубашка смотрелась на нем забавно. Он даже причесал свои жесткие кудри, о которые ломались расчески.

– Потом узнаешь. Да и сам развеешься. А то сидишь целыми днями тут. Вот настоящая жизнь, – он открыл окно и в комнату тут же подул прохладный вечерний ветер. Запах свежих листьев смешался с его одеколоном и пощекотал мне ноздри. – Твои выдумки ничему тебя не научат. Вон там ты познаешь то, что написано в сотнях страниц.

– Ладно, только дай десять минут, – ответил я отчасти из-за любопытства, отчасти зная его упрямую натуру, и положил “Ремарка” в рюкзак.

Сахи сидел за рулем старой “Фольксваген Гольф”, который взял на время у дяди. Я сел на переднее сиденье и пристегнул ремень безопасности. Машина завелась со второго раза. Мы поехали.

Его друг отмечал день рождения на даче. Брата встретили как самого виновника торжества. У него появилось множество новых друзей после того, как он стал чемпионом страны по боксу в одиннадцатом классе. Теперь он мог найти знакомых в любом городе.

Дачный участок оказался огромным. Впереди стоял мансардный дом цвета весенней сакуры, обращенный к улице тыльной стороной. Меня привлек цветущий сад, который раскинулся сзади дома. Я нигде раньше не видел такого количества деревьев и цветов, от дубов и роз до таких растений, названий которых не каждый садовник бы угадал.

Брата потащили в самую гущу праздника. Весной ему исполнилось двадцать один, и за последние годы он незаметно превратился в высокого молодого мужчину со спортивным телом и прямым характером. Его ценили как хорошего друга из-за простодушия и доброты, к тому же он обладал несравненным чувством юмора. На его фоне я становился невидимым. Мне только через четыре месяца исполнялось семнадцать, а я все еще был на голову ниже. Люди всегда ожидали от меня искрометных шуток и веселья, но когда понимали, что мы с братом совсем разные, теряли ко мне интерес.