Tempus

– Постараюсь, сэр, – откликнулся Мэтью, натянув поводья. Лошадь пошла еще медленнее. Парень вздохнул – теперь они точно еще час будут добираться. От нечего делать он принялся глазеть по сторонам, но темнота вместе с туманом были непроглядны, что даже фонари, стоящие вдоль дороги, не могли помочь ему. Приходилось быть очень аккуратным, чтобы не дай бог не задавить какую-нибудь проститутку или пьяного прохожего. Потом с констеблями проблем не оберешься.

Ночная жизнь Лондона казалась не менее активной, чем дневная. Хотя на улице еще было довольно прохладно, все-таки конец марта, а вонь и воздух сплелись в единое целое, это не удерживало людей дома.

Мэтью специально выбирал дороги пошире через районы получше, чтобы его привередливый хозяин не ворчал. Вскоре, оглянувшись, он увидел, что мистер Зонко задремал, а потому пустил лошадь быстрее.

– Приехали, – известил он, останавливая фаэтон и спрыгивая на землю. – Сэр? – из экипажа слышался лишь громкий пьяный храп. – Ну черт возьми, – вздохнул кучер.

Он открыл дверь и принялся тормошить хозяина. Через некоторое время тот разлепил глаза и непонимающе уставился на него.

– Приехали, – терпеливо повторил Мэтью. Мистер Зонко напивался нечасто, но когда это происходило, мгновенно отключался, а после пробуждения у него напрочь отшибало память о том, что произошло. – Выходите, – он потянул его за локоть, помогая выбраться из повозки. – Мистер Колсби! – крикнул он в освещенную дверь особняка.

Оттуда уже неспешно вышел дворецкий и замер в проеме – статный мужчина слегка за пятьдесят с как будто вечно недовольным лицом. Когда Мэтью впервые с ним познакомился, он понял, что именно так и представлял бы себе какого-нибудь дворецкого чопорной Англии, если бы его об этом попросили. А с таким хозяином как Зонко, тонкие губы Колсби, сжатые в одну линию, становились день ото дня все тоньше.

Несмотря на выражение недовольства на лице (Мэтью бы сказал, что тот выглядел, словно у него под носом находилось вечно что-то очень вонючее), Колсби прекрасно выполнял свою работу, а потому он безропотно помог Зонко зайти в дом.

Мэтью наконец смог вздохнуть с облегчением. Он отогнал экипаж во внутренний двор к конюшне и пошел за конюхом.

Тот громко храпел, растянувшись на животе на кровати в небольшой комнатке, которую они делили с парнем на двоих. Пару раз ткнув его в бок, Мэтью задел ногой несколько бутылок, стоявших на полу, и те с веселым звоном покатились под кровать. Это означало, что конюх нынче вновь мертвецки пьян, и лошадью придется озаботиться кучеру. Пнув мужчину в бок со всей злости, Мэтью понуро поплелся чистить и кормить Искорку – именно так звали кобылку (имя выбрал ей юноша, потому что конюх, не мудрствуя лукаво, звал ее просто «кобыла»).

Уже после всего этого, не чувствуя под собой ног от усталости, он добрел до комнаты, скидывая сапоги, умыл лицо и руки холодной водой из таза, стоящего около двери, и уселся на кровать. Кинув взгляд на храпящего конюха, он наклонился, принявшись рыться под кроватью. Спустя некоторое время он извлек на тусклый свет газовой лампы, стоявшей у него в изголовье, сундучок, запертый на ключ. Порывшись за пазухой, юноша достал ключ на шнурке и вставил его в замочную скважину. Откинув крышку, Мэтью снова запустил руку за пазуху, доставая из нагрудного внутреннего кармана звякнувший кошель. Он метнул быстрый взгляд на конюха, а затем стал аккуратно доставать монеты по одной, складывая их в сундучок. Это была его копилка, куда он откладывал все свои сбережения.

Если дорогому читателю к этому времени уже подумалось, что Мэтью славно обжился в викторианском Лондоне и совсем забыл про отчий дом, но теперь вас, возможно, ждет разочарование. Большую часть своих сбережений молодой человек не спускал на проституток и выпивку, как все парни его возраста в Ист-Энде, а откладывал на будущее – на путешествие. Конечно же, на путешествие в Россию. Как бы ни нравилась Мэтью работа кучером и место, в которое он устроился, он уже давно для себя решил, что раз он не может попасть в свое время, по крайней мере, он будет стремиться вернуться в свою страну. Однако оказалось, что путешествие в царскую Россию – удовольствие не из дешевых, особенно для выходца из Ист-Энда, которым все его здесь считали. Все еще сильнее омрачалось тем, что у него при себе не было никаких документов – ни о рождении, ни о крещении (разумеется!), – а значит, приходилось копить и на них, вернее, на то, чтобы заплатить кому-нибудь, чтобы ему эти документы сделали – для выезда за границу.