Тёмный лабиринт

– Это тоже современно – называется «белый стих»

– Наверное. А у вас есть что-нибудь про любовь?

Поэт по-отечески снисходительно улыбнулся. Весь его вид как бы говорил – ах, девушки! Эти нежные, наивные создания…

– Конечно. Называется «Моей возлюбленной Натали», – он снова уподобился певчему на хорах и застонал, на сей раз жалостливо:

Ты лежишь в мраморном склепе нагая
Я печально целую твои хладные уста
О, как рано смерть накрыла тебя своим крылом!
Увядшие лилии на твоей невинной груди
О, Натали! Как жестока судьба!
Смерть сжимает тебя в своих объятиях!

– Ну, вот, опять вы про смерть, – вздохнула Кэти. —А скажите, вы же разбираетесь в античной культуре, каков сюжет этих фресок?

– Не знаю, —отмахнулся несостоявшийся бакалавр.– Так о чём это я? Да. Смерть повсюду! О чём же ещё петь моей лире, как не о смерти и любви! Она… В смысле, смерть. Она подстерегает нас в тиши лесов, средь шумного бала…

Перси повернулся, очевидно, вознамерившись продемонстрировать Кэти бал, где их вполне возможно подстерегает смерть, пафосно взмахнул рукой и застыл, как вкопанный. Прямо перед ними стояла смерть. Ну, точнее, высокий мужчина в костюме смерти комедии дель арте. Очевидно, он некоторое время слушал их беседу, потому что незамедлительно ответил на вопрос Кэти:

– Это Дионисийские мистерии. Здесь изображён ритуал поклонения Дионису.– произнёс он глубоким голосом, показавшимся Кэти странно знакомым.

– Это бог виноделия? – Кэти проявила эрудицию.

– В том числе, – он слегка улыбнулся. – Это бог тёмного, хтонического начала природы. В античных храмах его изображения размещали на стене, куда никогда не попадал солнечный свет, напротив всегда освещённой стены, где было царство Аполлона – бога искусства и красоты. Раз в год Дионису воздавали почести, устраивая вакханалии, где люди погружались из мира цивилизованного, скованного правилами и нормами, в темноту своих желаний, страсти и абсолютной свободы. Простите, я помешал вашей беседе?

– Нисколько! – живо откликнулась Кэти.– Мы с мистером Корнули.. Корноли…

– Мы знакомы с лордом Клейтоном, – мягко улыбнулся смерть, очевидно, знавший Перси не под творческим псевдонимом.

Перси немного смутился.

– Да? И как вам его поэма? Вы знаете, я первый раз в жизни познакомилась с настоящим поэтом! – щебетала Кэти.

– Перси, это правда? Вы поэт? И как давно вы почувствовали первые симптомы?

– Это от рождения, – сдержанно заметил Перси.

– Что ж, тогда, конечно, ничего не поделаешь.

– А это кто? —Кэти указала на обнажённых женщин на фреске – одна из них держала чашу, наполненную чем-то красным – то ли вином, то ли кровью. Две другие кружились в экстатическом танце.

– Это менады. Жрицы Диониса. Своим танцем они могли доставить человеку самое сильное удовольствие в его жизни. И лишить рассудка. Околдованный чарами менады, человек не может более себя контролировать и…

Все трое обернулись на звон разбитого стекла. Официант поспешно убирал осколки у ног юноши в костюме Пьеро. Последующие две минуты пока Кэти и её спутники наблюдали за ним, он умудрился задеть локтем проходившую мимо даму, повернувшись к ней, заблеял извинения, и буквально сшиб с ног танцующую пару. Пытаясь поддержать падающую девушку, врезался задом в фуршетный столик, с которого посыпалась посуда. Кэти мгновенно опознала симптомы. «Джордж!? Но откуда он здесь? Ведь он только завтра должен был приехать». Озорной бесенок внутри неё ожил и заплясал. Упустить такой шанс? Никогда.

– Это мой знакомый, – почему-то извиняющимся тоном сказала Кэти своимсобеседникам, – подойду, поздороваюсь.

Она устремилась к долговязому нескладному Пьеро, но её опередили. У женщины, подошедшей к Джорджу, была поистине королевская осанка. Благородная голова с пышным узлом тёмно-каштановых волос, глаза полуприкрыты тяжёлыми веками, проницательный, чуть насмешливый взгляд. Костюм дамы пик как нельзя лучше подчеркивал её высокое, стройное тело. Она заговорила голосом, в котором чувствовался сильный восточноевропейский акцент, так хорошо знакомый Кэти благодаря горничной славянке.

– Скучаете? Осмелюсь предположить – вы одиноки этим вечером?

Джордж дёрнулся, как от зубной боли.

– Я? Н-нет. Признаться, я случайно здесь оказался, меня позвал с собой мой друг, Марк.