Темные врата

– Судя по описанию, – нехотя заговорил он, – эти же твари разорили караваны, шедшие мимо Повалихи. И они поубивали купцов.

– Если это так, то…

Кудеяр замолчал, отвлекшись на охоронцев, которые пронесли мимо на растянутом плаще куски того, что когда-то было человеком. Даже в темноте было видно, как побледнел Кудеяр и как дернулось его лицо.

– Первоход, я…

– Если тебе худо, можешь отойти, – разрешил Глеб.

Кудеяр, однако, не ушел. Он достал из кармана кафтана платок, пропитанный пахучим и терпким настоем бодрун-травы, и поднес его к лицу.

Один из десятников, стоявший неподалеку и руководящий уборкой трупов, приблизился к Глебу и осторожно тронул его за плечо.

– Прости, добрый господин, – спросил он, – ты упомянул Повалиху?

Глеб внимательно посмотрел на широкое, изрытое глубокими морщинами и шрамами лицо десятника.

– Да. А что?

Десятник сдвинул тронутые сединой брови, снял шелом и вытер рукавом поддевки потный лоб. Кольчуга тихонько скрежетнула у него под мышкой.

– Много странного я слышал в последние месяцы об этом селе, – глухо произнес десятник.

– И что же ты слышал?

– С полгода тому назад пришли в Хлынь-град два повалихинских мужика. Выглядели они как добытчики…

– Ты говоришь про добытчиков бурой пыли?

– Да.

Глеб затянулся самокруткой и отшвырнул окурок в сторону.

– Добывать бурую пыль запрещено, – резко сказал он. – Я выставил кордоны на подходах к Гиблому месту.

– Верно, – кивнул десятник. – Но добытчики – народ ушлый, многие из них научились обходить наши кордоны.

Он замолчал, ожидая от Глеба разрешения продолжать. И Глеб спросил:

– Что дальше?

– Я сам при том не был, но прохожие говорили, что эти два мужика творили возле кружечного дома чудеса. Один из них заставил человека сгинуть.

– Как это? – не понял Глеб.

– Да так. Сказал ему – сгинь! Тот и сгинул. Будто и не было его. Куды ты с носилками, мяфа! – заорал вдруг десятник на шарахнувшегося от него ратника. – К возкам неси, к возкам!

Десятник снова повернулся к Глебу и с досадой изрек:

– Совсем ратники ополоумели. Вроде и смерть часто видели, а тут как с ума посходили. Непривычное дело: трупы на улицах родного города.

– Это верно, – сухо согласился Глеб. – Ты не дорассказал историю про добытчиков. Что ж было потом?

– Потом? – Десятник нахмурился и потер ладонью бородатую щеку. – Потом случилось другое чудо. Но что там было в точности, сказать не могу. Одни говорят, что оба добытчика провалились под землю. Другие – что земля разверзлась, и черная лапа Велеса утащила обоих в мрачные недра.

Десятник замолчал. Глеб обдумал его слова. Интуиция подсказывала ему, что все это – и чудеса, которые показывали в Хлынь-граде повалихинские добытчики, и лысые твари, совершившие набег на Хлынь, и дикари-уроды, напавшие на Рамона и Хлопушу, – все это звенья одной цепи. И что все эти события – лишь начало. И что самое страшное грядет впереди. Прежде интуиция не раз спасала Глебу жизнь. Но мог ли он доверять ей сейчас? Он давно не ходил в Гиблое место. Чувства и ощущения его были уже не так остры, как прежде. Да и силы в себе прежней Глеб не чувствовал.

Нападение чудовищ и впрямь было похоже на разведку боем. На этот раз они убрались восвояси. Но что будет, коли решат напасть еще раз? Сила у них огромная. Если верить Рамону и Хлопуше, каждая из этих тварей лютостью и мощью не уступит оборотню. И то, что Глеб увидел и услышал сегодня, подтверждало их слова.

Пока Глеб размышлял, пожилой десятник стоял рядом и терпеливо ждал. Наконец Глеб прервал молчание и спросил:

– Значит, оба были из Повалихи?

– В точности так, – кивнул десятник. – У меня среди ратников есть один повалихинский. Могу его кликнуть.

– Ну, кликни, – разрешил Глеб.

«Повалихинский» оказался рослым молодым парнем с курчавой белесой бородкой. Десятник объяснил ратнику, для чего его позвали. Тот выслушал, кивнул, перевел взгляд на Глеба и почтительно заговорил:

– У меня в Повалихе родичи, добрый господин. Несколько месяцев тому назад я был там. Они все как с ума посходили. Поселили в старостиной избе заезжих скоморохов и каждый день с вечера до зари смотрели их представления.

– Ты тоже смотрел?

Парень покачал головой:

– Нет. Я скоморохами с детства напуганный. Не люблю их.

– Что еще скажешь?

– Да что сказать… Спятили они от этих представлений. Все приставали, чтоб я с ними пошел. А после, когда я отказался, прицепились с какой-то вещицей – возьми да возьми. «На кой, – спрашиваю, – ляд?» «А это, – говорят, – не простая вещь, а чудесная. Все, что ни пожелаешь, исполнит».

– И ты взял?

Молодой ратник вновь отрицательно качнул головой:

– Нет.

– Почему?

– Не люблю я чудных вещей. И слова твои, советник, твердо помню.

– Какие слова?

– Об том, что у любого чуда ноги растут из Гиблого места.

Глеб внимательно вгляделся в лицо парня.

– Боишься, значит, Гиблого места?

Парень покосился на пожилого десятника и ответил:

– Не боюсь. Коли прикажешь, поеду и сделаю, что нужно. Но по доброй воле башку туда никогда не суну.

– И правильно сделаешь, – одобрительно произнес Глеб. – Побольше бы нам таких, как ты.